И еще через полчаса:

«По всей Европе, – подумал премьер-министр, – все сейчас занимают позиции и движутся в одном направлении – к пропасти».

Он достал из внутреннего кармана письмо, полученное от Венеции перед самым отъездом с Даунинг-стрит. Письмо, которое он уже перечитывал несколько раз, а теперь перечитал снова: Последние несколько месяцев с тобой были просто божественными… Он коснулся вербены, лежавшей на столе, размял ее между большим и указательным пальцем и вдохнул сладкий аромат. Представил лес в Пенросе, самого себя, идущего вместе с ней между деревьями и дальше по берегу моря. Как бы он хотел обо всем ей рассказать и объяснить, в каком напряжении постоянно находится, чтобы она посочувствовала ему! Он разложил документы, выбрал самые интересные и взялся за перо.

И дальше, и дальше, страница за страницей, пока не пересказал ей все. А потом засомневался. Он и прежде пересылал ей кое-какую корреспонденцию, но, по сути, там не было ничего секретного. Впрочем, почему бы и нет?

Тонкие листы бумаги из Министерства иностранных дел были жалкой заменой вербены, но другого букета у премьер-министра не было. Что могло лучше доказать его любовь к ней, его зависимость от нее, его полное доверие к ее преданности и осторожности? Он вложил телеграмму в письмо и запечатал конверт.

В середине дня письмо премьер-министра забрали вместе с остальной деревенской почтой из почтового ящика в Саттон-Кортни и отвезли в фургоне на сортировочный пункт в Оксфорде, потом погрузили в поезд, отправившийся в Лондон незадолго до половины шестого и прибывший на место час спустя, снова отвезли в почтовый сортировочный центр Маунт-Плезант в Клеркенуэлле и доставили с десятиминутным запасом к Ирландскому почтовому экспрессу, отходившему каждый вечер с вокзала Юстон в 20:45. В 2:20 письмо прибыло в Холихед, и через несколько часов в понедельник утром, прямо перед завтраком, почтальон после долгой поездки на велосипеде привез его в Пенрос-Хаус, где Венеция уже ждала в холле, чтобы перехватить письмо и тайком отнести наверх к себе в спальню.

Едва вскрыв конверт и развернув таинственный, почти прозрачный лист бумаги, она почувствовала в нем нечто особенное, непохожее на обычные письма.

Венеция прервала чтение на первой же фразе.

Сначала она подумала, что премьер-министр перепутал официальную корреспонденцию с личной почтой. Но потом вернулась к письму и поняла, что он на самом деле хотел послать ей этот документ: Вложенная в письмо телеграмма… может тебя заинтересовать. Он часто показывал ей телеграммы во время послеобеденных поездок. Но никогда прежде не присылал их почтой.

Сидя на краешке кровати в тишине Пенрос-Хауса с письмом в одной руке, а другой машинально перебирая бусины ожерелья, она прочитала письмо целиком, поначалу вдохновленная возможностью заглянуть мельком в тайный мир высокой дипломатии, затем ошеломленная, а под конец и вовсе немного испуганная как самим содержанием, так и осознанием, что сейчас ни одна женщина во всей стране не знает столько о кризисе.