– Он готов к расследованию?
– Надеюсь, что да. Во всяком случае, вид у него вполне беззаботный.
– А когда вообще Реймонда хоть что-то заботило? Если бы он проявил хоть немного озабоченности, всей этой проклятой истории вообще не случилось бы. Ты знаешь, что кое-кто из них отправился в оперу еще до того, как нашли тело бедного Дениса?
«Легкомысленные», «бессердечные», «праздные», «нечестивые» – вот лишь несколько эпитетов, которыми она осы́пала Котерию, когда услышала о трагедии, а потом разродилась проповедью о вырождении всего современного мира с его кубистами, футуристами, никчемными композиторами, Дебюсси, политиками, которые спровоцировали гражданскую войну в Ирландии, офицерами-мятежниками[7], цинизмом, жаждущими сенсаций газетами, суфражистками, режущими картины…[8]
– Что ж, я поговорил с нужными людьми, посмотрим, чем все обернется, – мягко ответил он и не стал ничего добавлять во избежание нового взрыва. – Спи спокойно. Я загляну к тебе утром.
Он прошел через затемненные парадные покои к большому письменному столу у окна с видом на Плац-парад конной гвардии, за которым любил работать по ночам. Уже шесть лет они с Марго не спали в одной постели. Последние ее роды завершились несчастьем – младенец умер в тот же день, и врачи сказали, что еще одна беременность убьет Марго. На этом и закончились их брачные отношения. В спальне она хранила найденный в своем шотландском родовом поместье череп, который напоминал ей о необходимости жить полной жизнью. Но он ни за что не стал бы предаваться любовным утехам под взглядом этих пустых глазниц.
Премьер-министр налил себе бренди, дернул за шнур, включающий настольную лампу с абажуром, и сел за стол. Вокруг пресс-папье стояли маленькие хрустальные фигурки различных животных и серебряные фигурки людей. Эту коллекцию он собирал много лет и переставлял на столе в зависимости от настроения. Он достал из футляра для дипломатической почты письмо, отправленное Венецией еще поутру.
Весь уик-энд было дождливо, и у меня нашлось предостаточно времени, чтобы изучить твои ирландские бумаги, так подходяще спрятанные между страницами свежего номера «Татлера». Папа несколько раз спрашивал, неужели я не могла найти для чтения что-нибудь более возвышенное. И конечно же, в моей слабой голове так и не возникло никакого нового решения, которое не открылось твоему могучему разуму. Обе стороны должны пойти на уступки.
Угроза гражданской войны настолько серьезна, что я невольно задумалась, нет ли способа как-нибудь пристыдить их и склонить к компромиссу. Разве ты не в праве в этой ситуации обратиться к королю и попросить его о посредничестве? Юнионисты[9]меньше всех прочих станут противиться призыву его величества, а националисты увидят, насколько серьезны твои намерения. В крайнем случае ты просто выиграешь время. Не отчаивайся, любимый. Что-нибудь обязательно изменится, я знаю.
Идея была неплоха. Он и сам подумывал о том же. Открыв карту из ирландской папки, он мрачно присмотрелся к графствам Фермана и Тирон. Потом отодвинул карту в сторону и в надежде как-то отвлечься переключил внимание на вечернюю дипломатическую почту. Позже он вспоминал, что эта бумага даже не лежала сверху, а была зарыта в самую середину – докладная записка от министра иностранных дел с грифом «Секретно», датированная тем же днем:
6 июля 1914 года
Германский посол очень тепло говорил о том, какое удовольствие доставил императору и всему обществу визит британского адмирала в Киль.
В ответ я выразил уверенность, что он доставил огромное удовольствие и нашей стороне.