И работы сотрудников кафедры теоретической магии о посохе публиковались. Я хотела было рассказать обо всём этом ведьмаку, но покосилась на него и спросила:

– И это всё? А дальше?

– А дальше, – ответил он, – мы даже не сразу связали этот посох архимага с поднятыми кладбищами в окрестностях Всеволжска. Сначала некроса искали, а когда не нашли, пришёл простой вывод – это работа артефакта невиданной мощи. А из неучтённых был только твой посох.

– Он не мой, – в прохладе автомагиля я вдруг покрылась потом, а лицо вспыхнуло, словно вновь очутилось под палящим солнцем в заволжской степи рядом с тем курганом.

– Хорошо, не твой посох, – без сопротивления согласился ведьмак. – И тут выяснилось, что в академическом хранилище артефактов его нет. Смотритель музея лепетал что-то невнятное, мол, исчез артефакт, саморазрушился.

Только такие штуки не склонны к саморазрушению, их в принципе сложно уничтожить. Тут бы и я на месте ведьмака насторожилась.

– И это главная магадемия империи, – с усталым и почти безнадёжным возмущением продолжил Любомир. – Дальше – больше, стали выяснять, кто работал с посохом – не нашли. Ведьма-проклятийница уволилась четыре года назад и пропала с концами, её научный руководитель – маг-теоретик – перевёлся во Всеволжский магуниверситет, другие участники экспедиции тоже покинули альма-матер…

– Как это? Все? – не поверила я. – А доцент Полянский?

– Два года назад упал, ударился головой и ничего не помнит, – ответил ведьмак. – Мы проверяли, у него действительно не осталось воспоминаний ни про экспедицию, ни про артефакт, ни про магию в целом.

– Полянский утратил магию? – спросила я с ужасом.

– Он утратил знания о том, как ей пользоваться, а это куда хуже, поверь мне, – с сожалением ответил ведьмак. – Теперь содержится в специализированной лечебнице, чтобы не смог навредить ни себе, ни другим.

– А Клара Генриховна? – назвала я имя единственной женщины, которую обожал Андрей Степанович.

Она почему-то не захотела стать его женой, но всегда была рядом и поддерживала во всём. И во всех четырёх экспедициях была тоже.

– Госпожа Крапивина скончалась год назад, – огорошил ведьмак. – Сразу скажу, что бывших студентов с факультета боевой магии искать не пришлось, все несут службу в отдалённых северных гарнизонах и, по данным командования, мест дислокации не меняли.

Мальчишки-боевики попали к нам рабочими в наказание за какую-то дерзость. Так что я не удивилась, узнав, куда их всех распределили после магадемии.

– Подытожу: из всех участников экспедиции к Заволжскому кургану в здравом уме только трое: ты, твой бывший и профессор Примаков.

– Так почему ты явился ко мне, проблемной ведьме с проклятьем, вместо того чтобы расспросить Андрея Степановича или Влада? Уж с них-то всяко проклятье снимать бы не пришлось.

– Потому что они оба во Всеволжске, мы их вместе навестим, – обрадовал ведьмак.

– Но я-то вам зачем? – упорствовала я.

– Не понимаешь? – хмыкнул Любомир. – Ты одна сможешь опознать артефакт, даже если сейчас он выглядит совершенно иначе.

– Я его больше и пальцем не трону, – пообещала я ведьмаку, самой себе и мирозданию. – Одного раза хватило.

– Что, неужели на нём ещё остались проклятья? – хищно подобрался ведьмак.

– Других не заметила, – буркнула я.

Я и то, последнее, будем откровенны, заметила не сразу…

– Ты с ним работала и после? – небрежно уточнил Любомир, обгоняя грузовоз с цистерной.

– Нет, – снова буркнула я. – Только в кургане. Взяла у мумии и поместила в защищённый ковчег для транспортировки артефактов.