– Ведьма! – рыкнул Роден. – Она! ОНА!!! Убила мою дочь и жену!

– Неправда! – возмутилась молодуха.

– ОНА живот ей вспорола!!! – припечатал обвинение.

– Никогда наставница горя никому не чинила, – упиралась Варка, осмелев к удивлению Альфы. – И Карру спасти желала, – произнесла с чувством, позабыв что Зверя страшится надобно. Твердила как заклинание, что ежели удастся, судьбу сможем люду поменять. И вас это остановит бесчинства творить! – смотрела на Альфу широко открытыми глазами, хотя никто не имел права так долго держать зрительный контакт: это было равносильно вызову.

– Но не вышло, потому и попробовала дочь вашу вытащить из чрева. Хоть так спасти, но девочка уже была... – ахнула от боли девка, когда её дёрнул к себе за руку Роден:

– Живот вспороть?

– Надрез сделала, малышку достала, уложила и спасти пыталась... – упиралась молодуха, искусав до крови губы от боли, что причинял ей жесткий хват Зверя.

Замер Альфа, долго Варку взглядом ощупывая и запахи изучая. Люди – жалкие твари, их страхи – налицо, а волнения и ложь всегда имели запах. Они для любого зверя лёгкая добыча.

– Ежели узнаю, что солгала, убью всех, кто тебе дорог.

Девка глаза опять опустила:

– Так нет никого у меня. Твоё племя всех истребило, когда я ещё во младенчестве была.

Рывком отпустил Варку Роден, но взглядом зацепился за знак на запястье молодухи. Такой же был и у старухи.

– Что это значит? – подтянул грубовато девичью руку к себе , рассматривая клеймо.

Девка от боли зашипела, прогибаясь от того, как безжалостно Зверь её кисть выкручивал, дабы лучше видеть знак. И только отпустил, с облегчением выдохнула и поспешно прикрыла его манжетой рукава драной рубахи .

– Клеймо отверженной, – обронила тихо.

– Ты жрица этого... как там, – нетерпеливо мотнул головой Альфа, – Культа, – уличил с яростью, уже на грани желания растерзать дрянь на месте, кровью её ядовитой умыть землю.

– Была, – не отнекивалась девка. – Бабка Софа меня выкрала у них, когда я должна была стать жертвой для богов их. Но наставница видала другой путь, нежели Ясновидица проклятых. И знак этот нанесла, дабы скрыть наши судьбы от ока главной жрицы.

– Тогда зачем она к ним взывала, спасая супругу мою? – докапывался Роден до того, в чём не видел смысла.

– Сила у них великая, цель верная, а вот дорога, как и у тебя, Роден– кровожадный, неверная.

Сказано было так просто, что отшатнулся Альфа, как от затрещины.

– А ты, стало быть, ведаешь, как правильно? – прищурился зло.

– Нет, – повинилась Варка, но взгляда не отвела, – а вот бабка Софа ведала, потому не позволила жрицам твою дочь себе прибрать.

– Убила? – шарахнул догадкой, в коей сомневался, но так жаждал услышать подтверждение и месть начать немедля.

– Даровала новую жизнь, с судьбою великой.

Сердце удар пропустило, мир пошатнулся...

Повело Зверя, закружилось всё вокруг.

– Что с девкой делать? – прорезался в помутневший рассудок голос одного из молодых волколаков .

– Она ваша, – сказал и утопился в отчаянье и жажде мести Альфа.

Мир для него померк на время, а когда Зверь вынырнул из бездны боли после смерти любимой и дочери, погряз в жестокости и беспробудном душевном пекле. Бросил Альфа вызов и богам, и людям – всем существам на Земле, кто плодился и размножался, кто посмел вздумать, что волколаки слабы и страшатся проклятий. Кто посмел его дочери лишить! Любимой!

Вот тогда и утопил Землю в крови...

Шёл несметной стаей лютых волколаков. Сеял хаос, горе, смерть, оставлял выжженные земли и пустоту. Многочисленные связи с самками принесли лишь двух дочерей, но после смерти Карры ни одна женщина больше не тронула его души, ни один ребёнок не смягчал каменного сердца.