И всё ему с рук сходило. Но теперь страшило больше не то, что он мог мне больно сделать, а то, что в чувствах признался. С того дня на речке ещё пару раз меня зажимал, шептал о любви и даже пригрозил, что выкрадет, увезёт прочь с этих земель. Найдёт уголок, где нас никто не достанет, тогда и любовь и семья у нас будут полные.

Дура аль нет, а сердце иной раз заходилось от счастья, что кто– то желал мне другой участи, нежели смерти под Зверем.

Да, этот кто– то – Иржич!

Да, веры ему нет, но ведь сердце ж оно... само по себе. Да и то, как обнимал, дышал, как шептал... Моя стена отчуждения потихоньку скрипела и трещала. Раньше он хуже себя вёл, а с недавних пор изменился шибко. И даже своих прихвостней стал одёргивать и шпынять, ежели на меня кто слово плохое говорил аль взор не тот кидал.

Но я себя стопорила: у него таких, как я, с десяток в любом ближайшем селе. О том мужики давно шутковали, и каждый раз после объезда территорий, куда с ними часто Иржич отправлялся, новые байки о похождениях его по селу пускали.

Так оно было аль нет, но обижать меня, как раньше, перестал. Сейчас ежели и делал больно, то от того, что меня заловить и остановить хотел, чтоб поговорить. Я– то ведь в руки не давалась и бегала быстро.

– Пусти! – локтем врезала по крепкому стану. Парень шумно выдохнул, но хват ослабил. Извернулась да зубы ему в руку вонзила. И пока матерился на все лады, коленкой ему про меж ног врезала.

Вот теперь он взвыл. И меч выронил, и меня выпустил.

Бросилась в дом, схоронилась в тёмном углу, как загнанный зверёк, и до самого вечера мысли не могла в порядок привести. Они метались от мужчины черноглазого, такого незнакомого, до Иржича злющего. А то, что свояк не простит за то, что при всех его опозорила, понимала. Теперича особливо быть осторожной надобно.

А что ж теперь с Рагнаром делать?

Волколак– Зверь – одно, а при хлопце могучем да красивом бегать и ногами сверкать – другое... И ни пообниматься уже с ним, ни чмокнуть в нос, ни потрепать ему шкуру больше не смогу...

10. Глава 10

Глава 10

Славушка

Следующий день маялась, места себе не находила. На тренировке не раз получала нагоняй от Вонича за то, что его не слышала. А потом ещё сильнее погрузилась в пучину неутешительных мыслей так, что очнулась, только когда боль меня ослепила. Она вырвала из задумчивости, погрузив в темноту. Мир покачнулся, и я ухнула затылком и спиной наземь.

Несколько секунд приходила в себя, слёзы смаргивала и нос руками зажимала. Рот сладостью наполнился, дышать совсем нечем было, и я сплюнула багровую жижу на землицу.

Кровь!

Глаз один заплывал, ещё пуще слезился зрачок, нарезанный ресницами, застилая влагой обзор. Но Иладу я бы и слепой по голосу ядовитому различила:

– Тварь белобрысая, я тебе...

Ее шипение перекрыл другой голос, Вонича:

– А ну разошлись! – напряжение вокруг спало, и воздуха стало больше. Девки тотчас расступились в стороны, хотя до сего, нас кольцом обступив, шептались, хихикали, надо мной потешаясь.

– Что за балаган? – рявкнул Вонич. – Это ты её? – секундой погодя, без упрёка, просто уточняя, бросил вопрос Иладе.

– Идиотка ежели, я тут причём? – буркнула со смешком девушка.

– Эх, – наставник ко мне сильнее склонился. Рывком за лямки сарафана на ноги поставил и едва не пинком с ристалища отправил:

– Дарюшка, сопроводи её, – отдал указание.

– Как вышло? – требовательно прозвучало за спиной, я чуть ли не наугад шла, пока меня Дарюшка под руку не поймала.

– Как, как? – позади возмущалась Илада. – Вы задание дали, эта дура мне в пару досталась. Я ей говорила, ставь блок, как вы сегодня учили, но она, калеченная, меня будто не слышала. Я всегда знала, что она не от мира сего! – голос злыдни становился всё тише, Дарюшка меня утягивала прочь с площадки. – Вот она и пропустила первый же удар...