Не позволила упасть первой капле дева – подхватила её чашей, по струйке провела до пореза, собирая багровый ручеек, а потом к Ярэду обернулась. Повторила ритуал и с ним.

– Во мне кровь бога, но я не бессмертна, а ежели я смешаю нашу кровь и поделюсь с вами, у меня будет шанс выжить. Или вы хотите нарушить приказ отца? – прозвучало с насмешкой. Чуть покачнула чашу, смешивая и взбалтывая кровь, к губам поднесла. Глупыми не были, безмозглостью не страдали, но и не боялись – знать хотели: зачем. И слова Ясновидицы их убедили.

Она сделала небольшой глоток, потянулась к младшему брату. Ярэд с жадностью принял игру, поцелуем забрав часть жидкости. А напоследок ещё полные губы жрицы облизнул, точно пёс с голодный лакомую кость. И чуть не взвыл, когда Ясновидица к брату обернулась. Он уже, раздираемый слепой ревностью, подле них стоял. Яростно сопел и ждал, готовый затеять драку за вожделенную плоть .

Жрица не обидела его невниманием: то же самое, что и с младшим, проделала со старшим.

Кипяток по жилам побежал, головы поплыли, словно от хмеля человеческого, словно от дурмана после кровавой битвы,словно после соития, когда зов луны особенно силён.

– Ежели потеряю девственность, утрачу дар ясновидения, и тогда стану бесполезной для этого мира и вашего отца... – тихо напомнила жрица, когда Асмуд рывком забрал из её рук чашу и бросил на каменный пол, не в силах больше терпеть. Зверь брал верх над слабым человеком, и он еле сдерживался, чтобы не наброситься на деву.

– А мы не нарушим, – криво хмыкнул младший, подперев её сзади и наконец сделав то, о чём мечтал последние невыносимо тягучие минуты: в несколько рывков распустил косу и с нескрываемым вожделением провёл рукой по идеально прямому полотну смоляных волос, что водопадом спускались до тонкой талии, подчёркнутой тонким нарядом под пояс. А потом сжал в кулак хвост и в пару витков намотал на руку, чуть прогибая деву к себе:

– И ты запомнишь каждого из нас! – процедил близ полных губ, что приоткрылись от боли из– за хвата волколака. И опять с голодухи лизнул жрицу, как пёс верный любимого хозяина. И до того сладка Ясновидица показалась, что не удержался Ярэд, задрал голову и завыл, извещая мир, что эта самка станет его.

Асмунд с треском рванул платье красавицы, оголяя небольшую, упругую грудь. Сглотнул сухость в горле, глазами жадно обводя полусферы с розовыми окружностями и крупными сосками, сжавшимися как косточки вишни. Накрыл большими ладонями напрягшиеся груди, сжал осторожно, точно проверяя их на упругость.

Затрепетала дева, ахнула, прогибаясь от ласки, коей никогда не ощущала. Задрожала пуще, и, если бы не младший, что со спины придерживал, упала б от слабости в теле.

Асмуда словно небытие накрыло. Застыл, от возбуждения уже ничего не соображая, а потом глотнул воздуха так, будто долго находился под водой и только что выбрался на поверхность. Его ладони сменили ладони брата. Тот был грубее и решительнее в ласках, а старший, хоть и не обладал терпением и любовью растягивать удовольствие, скользнул руками по белоснежной и гладкой коже до округлых бёдер. Смял ее ягодицы, коими она невольно по паху брата тёрлась, похоть его естества распыляя ещё сильнее.

Развёл стройные ноги и прижался своим разгорячённым членом к девственной плоти Ясновидицы, всем телом ощущая хрупкий трепещущий стан и влагу промежности. Голод раздирал его на части. Асмуд до рыка животного мечтал взять красавицу немедля. Зверь его с ума сходил от призывного запаха ... Усилием воли волколак сдерживал дикие порывы, смаковал дурман от этой игры, смаковал ощущения, что дарили прикосновения к ней.