И если говорить честно, то напрямую помочь отцу Виктор не мог по двум причинам. Первая – артефакты просто неспособны были выдать такой уровень мощи. Вторая – этих артефактов там, где шло сражение, банально не осталось. Встроенные в стены зданий и укрытые под землёй, развернувшуюся схватку они не пережили. Ну а то, что осталось, располагалось слишком далеко. Атаковать было можно, но заклинание, летящее к цели с десяток секунд – это просто смешно. Защититься элементарно, а вероятность задеть союзника совсем не эфемерна.

Тем не менее, у проклятого был другой план. Материальный мир и изнанка были тесно связаны друг с другом, и концентрация маны в одном измерении соответствовала аналогичной концентрации с поправкой на коэффициент плотности маны в его отражении. Изнанка сама по себе была насыщена маной куда сильнее, так что там, где в материальном мире была, допустим, одна условная единица маны, на изнанке находилось пять единиц, занимающие тот же объём пространства. Для Виктора было очевидно, что марионетка неизвестного тёмного мага сейчас переводила ману с изнанки в материальный мир, чем и обуславливалась её «гнилость». Мана ведь не берётся из ниоткуда, но что живые мертвецы, что эта холодящая душу тварь становились всё сильнее – прецедент, для обычного мага или магического существа невозможный. Притом все они были физически мёртвыми, что отсылало нас к стремлению тёмных магов избавиться от обременяющей их телесной оболочки, видимо, не одной только болью им мешающей.

Так как можно было ослабить такого врага?

В моменте – никак, но на дистанции вариантов было в достатке. Первый шаг инициировал ещё сам граф, приказав поднять барьер сразу после завершения эвакуации людей. До тех пор, пока этот купол стоит, мана сквозь него будет проникать в смешных объёмах, практически незаметных. Почти газопроницаемость, но в отношении маны. Тем не менее, враг всё ещё мог черпать ману из пространства изнанки внутри купола, и именно этому собирался помешать Виктор, сделав второй шаг на этом пути. Как?

Устроив мана-шторм.

Облизав пересохшие губы, проклятый на секунду опустил веки, вдохнул – и резко выдохнул, распахнув глаза и принявшись за работу. Механизм образования шторма маны не был известен реципиенту точно так же, как любому другому адекватному магу. Но при этом ему с самого детства вдалбливали в голову правила, несоблюдение которых может привести к формированию этого скоротечного, но пагубного для подавляющего большинства магов явления. Маги до четвёртого круга включительно просто слепнут в таком шторме, а их заклинания разрушаются. Исключение – гении с безобразно мощным контролем, или те, кто догадывается плести заклинания в своём теле, а наружу выпускать уже готовый к напитке конструкт. Для отца, да и для его «гвардейцев», это проблемой никак не станет, в то время как марионетка тёмного мага просто не сможет столь же свободно черпать ману. А если он ещё и плотно взаимодействует с изнанкой, где мана-шторм тоже отразится, да ещё и многократно более сильный…

Тварь как минимум перестанет так активно наращивать силу, а как максимум – лишиться её части, потеряв возможность работать с изнанкой. Всё-таки люди независимо ни от чего оставались людьми, и проклятый надеялся на то, что даже самый тёмный маг не будет чувствовать себя в другом измерении как дома.

Артефакты на всей территории поместья активировались десятками и сотнями, выпуская заклинания в отчётливо прослеживаемой последовательности. Где-то это походило на выпущенные не к месту фейерверки, а где-то даже не нарушалась повисшая над зданиями мёртвая тишина: там заклинания резонировали и схлопывались, в противовес другой, полыхающей и беснующейся в небесах половине образуя полости, в которых маны практически не было. Виктор совсем недолго занимался этим саботажем высшей категории, прежде чем несколько подконтрольных ему артефактов просто перестали отвечать на команды и выпали из системы. И стоило этому только произойти, как началась цепная реакция: мана-шторм образовался противоположной части поместья от места боя, и грозил вскоре обрушиться на то волной небывалой мощи.