– Отпусти меня, – жалобно пискнула я. – Я не могу. Не хочу.

– Стыдишься своего желания? – спросил он.

Его лицо расплывалось перед моим затуманенным взглядом.

– Это не правильно, – я хотела, чтобы мои слова звучали твердо, но они казались жалкими.

– Я вижу, что ты желаешь меня так же сильно, как тогда в нашу первую ночь Ты говорила, что терпеть не можешь лжи, а сейчас врешь сама.

– Вожделение для меня ничего не значит. Есть вещи важнее удовольствия, – бросила я, желая сделать ему больно, и мой укол достиг цели.

Дон побледнел, а я уже не могла остановиться.

– Для меня любовь – это доброта, понимание, преданность, а для тебя – это всего лишь обладание кем-то, инстинкты. Я не хочу так жить.

– Ну что ж. Я все понял, – Дон поднялся и жестом показал мне, чтобы я замолчала.

Его лицо превратилось в маску, которая скрывала все эмоции. Лишь пляшущие на скулах желваки и лихорадочный блеск глаз выдавали его чувства.

Я хотела, чтобы он отпустил меня, потому что в любой момент могла разрыдаться, но Дон внезапно навалился на меня и прижал к кровати своим телом.

– Да, я чудовище, Венда, каким матери пугают детей. Порождение зла. На мгновение я поверил, что меня тоже можно полюбить, но, видимо, я ошибался.

Губы Дона брезгливо скривились. Я видела, как гнев клокотал в его глазах.

Меня жгла обида, заставляя заниматься то самобичеваньем, то яростно защищаться, мысленно нападая на Дона и обвиняя его во всех моих бедах.

Он встал, подошел к стене, опустился на пол и закрыл глаза.

Я повернулась на бок, положила ладошку под ухо и смотрела на него. В тусклом свете комнаты он выглядел красивым и опасным хищником. Сейчас я чувствовала его истинную темную сущность и звериную силу.

Все в нем было идеально. Начиная от четкой линии подбородка, широких скул, покрытых щетиной, угольно-черных волос, отливающих синевой. Меня буквально бросало в жар, когда я на него смотрела. Он притягивал и околдовывал меня. Но мне не хотелось поддаваться этому гипнозу, возвращаться в прошлое, становиться существом, согласным предать саму себя ради похоти. Любимую женщину не предают, и ей не лгут. Ее не обменивают на статус, семейный долг и престиж.

Незаметно для себя я провалилась в сон, а проснулась, словно от толчка.

Я поднялась на кровати и огляделась. В комнате по-прежнему царил полумрак, но Дона не было.

Подскочив, я подбежала к столику, на котором стояла свеча и, подняв ее, направилась к двери. В этот момент послышался тихий скрип, от которого я вздрогнула, и в проходе показался Дон.

Заметив страх в моих глазах, он медленно вошел в комнату.

– Неужели подумала, что бросил тебя? – насмешливо хмыкнул Дон.

В этот момент мне стало неловко. Более того, я почувствовала себя виноватой.

– Нет… мне дурной сон приснился, – совсем тихо соврала я. – Открыла глаза, а тебя нет. Подумала, что случилось что-то.

– Только не говори, что за меня испугалась, – криво усмехнулся Дон.

– Зачем ты так? Мы ведь не чужие друг другу, – обиженно буркнула я.

Он стоял неподвижно, замораживая меня своей холодностью и внезапным равнодушием. Я заглянула в его темные глаза: там бушевала буря, убийственный ураган, способный все уничтожить на своем пути.

– От меня ты требовала правды, а сама врешь, – рыкнул он, и немного погодя добавил равнодушным, чужим голосом: – Я был снаружи. Скоро рассвет. Нужно уходить.

В этот момент на его лице не дрогнул ни один мускул. От всего его облика веяло холодом, от которого моя кожа покрылась мурашками.

– Прости меня… – я сделала шаг вперед и положила ладони на его плечи.