Скоро, очень скоро мы с тобой поквитаемся сполна, детка.

Жди меня…

17. Глава 17

— Дженнифер!

Как только шантажист пропал среди деревьев, на которых плясали отблески пламени, появился отец. Охрана тут же доложила то, в чем я уже успела убедиться сама: спасти содержимое моей мастерской невозможно.

Слезы текли по лицу, а холодные пальцы машинально растирали влагу по щекам.

— Это поджог, — убежденно проговорил отец. Он стоял, засунув руки в карманы брюк, и смотрел на то, как догорает домик. Со стороны дороги послышался звук пожарной машины – охрана поздно спохватилась, но специальные службы приехали довольно быстро. — Это поджог, и это предупреждение…Черт, до меня добрались. Надо усилить охрану, и посадить уже кого-то в дом, на камеры. 

Я села на траву, прижимая к груди колени. Все это происходило словно во все. «Я обещал тебе расплату, и она началась, Дженни», — пылали в моих мыслях слова шантажиста.

«Дорогая моя женушка»…Этот человек за несколько дней перевернул мою жизнь, превратив ее в настоящий ад. Он лишил меня сна, покоя, самоуважения, наконец, а теперь еще и моей настоящей, истинной мечты.

Кто этот дьявол? Из каких глубин преисподней он появился тут, на пороге дома, и что за цель он преследует? Почему называется своей женой? Ответов на все эти вопросы у меня не было, и я знала, что никогда не найду их самостоятельно. На губах горел его жесткий, страстный поцелуй, а сердце никак не могло уняться от прикосновений уверенных, сильных рук. Я все еще видела его взгляд, которым он пытливо оглядывал меня, и не могла понять, что же было внутри этого мужчины? Я видела там злость, ярость, неприятие, но в то же время…тоску, зачатки скрытой нежности, заботу…и…любовь?!

Я медленно побрела к дому, оставляя за собой пепелище своих надежд. Уже завтра утром нужно было привезти в Галерею свои работы, чтобы через день состоялось открытие моей премьерной выставки. Больше такого шанса не будет никогда, Аннет так и сказала – «это твой единственный шанс»… Мне казалось, что внутри все рушится, распадаясь на мелкие осколки. Все было зря. 

Все. Было. Зря.

И виноват в этом был тот человек. Этот сильный, властный, бескомпромиссный, пугающий человек, который каким-то невероятным образом проник в мой мозг, мои сны, оплавил все во мне, заставив реагировать на каждое его касание, каждый поцелуй, каждое слово, сказанное бархатным покровительственным тоном…Как бы я не убеждала себя в том, что мне нужно быть осторожной, не вестись на его запах, присутствие, но всякий раз покорялась, сраженная этой всепоглощающей темной аурой. На губах по-прежнему горел его поцелуй, а тело слишком хорошо помнило все его касания…

В своей комнате я не стала долго думать – вытащила на середину комнаты рисунки, на которых сияли, искрились, плясали снежинки с рваными краями, фактурно добавляя брутальности мужчине, изображенному на них. И начала их рвать руками на мелкие части. 

***

— Дженнифер, я рад, что вы, наконец, пришли на прием, — мой личный психотерапевт сделал пометку в своем блокноте.

— По своей воле я бы не явилась, — пробормотала, усаживаясь в кресло. Мужчина только поднял бровь – раньше я не позволяла себе делать такие замечания. Но сейчас мои нервы были так натянуты, что казалось, будто мне все по плечу, что мне все равно на чужое мнение.

— Отец сказал, что вы устроили разгром в своей комнате в ночь пожара. Что послужило этому причиной?

Я откинула волосы назад. На руках все еще не зажили порезы от острой бумаги. Рисунков с изображением мужчины, на котором были изображены мои личные чертовы снежинки, оказалось до невозможности много, избавиться от них за один присест никак бы не удалось. Всю неделю я молчала, не разговаривала ни с отцом, ни с Артуром, и они отправили меня туда, куда обычно отправляли, едва только я начинала вести себя, по их мнению, странно.