От ее мягкого, утешающего голоса Глафире стало еще хуже, она почувствовала, как краска стыда вспыхивает на ее лице. Но Ксантия столь неожиданно переменила тему, что голос совести ненадолго замолчал, уступая место крайнему изумлению.

– Как тебе Мегакл?

– Ну… э-э-э… очень милый.

– И симпатичный, – взгляд брюнетки, обычно такой сосредоточенный и холодный, стал почти мечтательным. Глафира разинула рот. До сегодняшнего вечера она ни разу не слышала от подруги таких комплиментов в адрес мужчины. Все, кого они встречали, как-то не дотягивали до Ксантии ни по уму, ни по силе.

– Он тебе нравится?

– Пока не знаю. Мы собираемся покататься на лодке.

– Сегодня?

– Ну да.

– Но он же только похоронил дядю! Наверное, это не очень прилично и…

– Мы не собираемся распевать счастливые песни. Просто поговорим.

– Уже холодает, а на реке вы и вовсе замерзнете, – выдала Глафира, понимая, что нет ни одного человека в мире, которого непогода удержала бы от свидания.

– Возьму твой гиматий^>12, ты же не против?

– Я? Нет, конечно, нет.

– Вот и отлично. Постараюсь вернуться пораньше. Не скучай.

Ксантия легко поднялась со складного стула, прихватила шерстяную накидку и вышла из комнаты.

– О боги! Что делать? – прошептала Глафира, вскочила и заметалась из угла в угол.

Глава 5. Если бы осел мог говорить

Черный ослик сладко спал в конюшне. Ему снился дивный сон: как он бежит по зеленому лугу, солнышко ласково пригревает, а впереди – целая горка сочных арбузных ломтиков. Он потянулся к ним, но тут чья-то рука легла на его шею.

– Аристофан, ты спишь?

Ослик нехотя приоткрыл один глаз и увидел Глафиру. Ну вот, сейчас его заставят оторваться от прекрасных грез, встать и ехать куда-нибудь – спасать очередного недотепу, впутавшегося в неприятности.

– Аристофан, у нас большие проблемы!

Вот уж новость! Да с тех пор, как его купила рыжая девица, он только это и слышит. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что она души в нем не чает. Предыдущие хозяева только и мечтали поскорее его продать, а последний и вовсе пригрозил живодерней, если он не потащит мешки, набитые посудой.

– Помнишь светловолосого мужчину, которого мы встретили на рынке? Кажется, Ксантии он понравился.

Ослик с облегчением выдохнул. Слава Пану^>13, ничего серьезного не случилось, и он может еще полежать на уютной подстилке. Люди вечно делают из мухи слона. Если бы Аристофан умел писать, то давно составил бы трактат о человеческой глупости.

– Проблема в том, что Ксантию любит Владыка мечей – он вернул ее из мира мертвых.

Его-то ослик прекрасно знал. Зловещая фигура в темном плаще, мужчина с равнодушными глазами. Он спас Глафиру и Аристофана, когда их чуть не убил раб-нубиец, подосланный жрицей.

– Их отношениям много лет, но она ничего не помнит, а я ей не сказала. Смерть помешала им объясниться, а теперь еще встрял этот Мегакл, чтоб ему вечно бродить по Асфоделиевым полям^>14! И чем он ее привлек? Да, он ничего на вид, даже почти красивый, но какой-то слишком правильный. Не вызывает доверия.

Аристофан фыркнул. Так вот, в чем дело. Хозяйку растрогала неоконченная история любви Ксантии и Владыки мечей. Она рассчитывала на счастливую развязку, но тут появился светловолосый очаровашка и все испортил.

– И это не единственное, что меня беспокоит. Владыка мечей убивал и за меньшее. Вспомни Аменемхета, Горана, актеров гермопольского театра. Мегакл обречен, если у них с Ксантией вспыхнет роман. И что делать?

Ослик даже поперхнулся кусочком яблока. Как «что делать»? Не мешать, конечно! Раз светловолосый тип – жуткая заноза, так пусть его прикончат, и вопрос закрыт. Не велика потеря.