Он с отвращением счистил останки мухи с ладони правой руки.

– И всё это время ты, скотина, молчал!..

– Я ей слово дал, – заволновался Федорин. – Она умоляла тебе ничего не говорить. Она боялась, что ты неадекватно будешь реагировать. Что ты всё испортишь, разрушишь… У нас всё очень серьёзно, пойми…

– Юра, тебе сколько лет? – прервал его Виктор. – Она же ещё девочка совсем…

Федорин отвернулся. Стало неожиданно тихо.

– Это ты так думаешь, – наконец глухо произнёс он.

Олеся протянула свой казахский паспорт, инстинктивно вытянулась под подозрительным взглядом таможенника.

– И чего вы сюда все прётесь! – недобро пробурчал тот, чуть ли не обнюхав весь документ и осмотрев её с головы до ног. Затем с брезгливой гримасой звучно проштамповал паспорт и крикнул: – Следующий!

Олеся, первая девушка города Тараза, моментально растеряла весь кураж, на глазах потускнела и пристыженно поплелась в зал ожидания.

Она прошла совсем рядом с Гординым, который стоял в плотной толпе встречающих, выглядывая дочь и усиленно стараясь не замечать находившегося в полуметре от него старого друга.

Он всё ещё не мог прийти в себя от услышанного.

Алла, его Алла, прилетает к его Юре!..

Юра Федорин собирается усыновить его внука Борю!!!…

Ну и дела!

Валерия Олеся увидела сразу, машинально отметила, что он слегка поправился, немного полысел, что выбрит плохо, что цветов у него в руках нет.

Валерий замахал рукой, неспешно приблизился, деловито чмокнул в щёку.

– Ну, как долетела, нормально? – поинтересовался он. Олеся, намеревавшаяся было поразить его подробностями своих драматических переживаний во время пролёта через зону турбулентности и даже заготовившая для пущего впечатления пару оригинальных, собственного изобретения эмоциональных выражений, неожиданно передумала.

– Нормально, – ответила она, гася улыбку.

– Ну вот и хорошо, – заключил Валерий. – Давай чемодан.

Алла всё не появлялась.

Угрюмо молчавший Гордин неожиданно хихикнул. Федорин удивлённо покосился на него.

– Ты чего, Вить? – озабоченно спросил он.

– Да ничего. Просто представил себе, как Людмила на всё это отреагирует…

Теперь уже смеялись оба. Воображения им было не занимать. Чем живее представляли они себе сцену объяснения с безумной гординской экс-вайф, чем больше красочных деталей добавляли в неё, тем больший безостановочный смех их разбирал.

Такими, хохочущими до упаду, и увидела их удивлённая Алла.

– Я ему всё рассказал! – выпалил Федорин, вытирая выступившие от смеха слёзы.

– Господи, как я счастлива, – шептала Алла, поочерёдно расцеловывая их, – что я уже здесь, что вы оба меня встречаете! Дорогие вы мои, любимые…

Гордин подхватил на руки очумевшего от всего происходящего Борьку, и все вместе весело зашагали к выходу.

Грусть подави и судьбу не гневи

Глупой тоской пустяковой;

Раны и шрамы от прежней любви —

Лучшая почва для новой.

И. Губерман

– Короче, прокатила она меня, мать, по полной программе! – безутешным голосом сообщил Саня, машинально почёсывая при этом за ухом чёрно-белого кота Фёдора, отчего кот моментально разнежился, заурчал и бесстыдной пушистой кучей развалился у него на коленях. – Комплексует она, – пояснил Саня. – И ничего тут не поделаешь. Я у неё под мышкой прохожу. Она, конечно, конкретно не признаётся, но понятно, что дело в этом. Появляться ей со мной стыдно, я её понимаю. А мне, веришь, всё равно, какого она роста. Я, когда на неё смотрю, всё забываю…

При этих словах Фёдор от непрерывного почёсывания перешёл на особую вибрирующую низкую тональность, выпустил когти и с наслаждением впился ими в Санины колени. Саня взвыл, с возмущением сбросил оскорблённого кота и вскочил на ноги.