– Но они ж на меня написали!

– А давай проверим, что они тут на тебя написали?

К удивлению Пети, Васильев подошел к сейфу Пеликанова, стал копаться в замке чем-то маленьким, блестящим, что он достал из кармана.

– Ага!

Замок щелкнул, дверца начала открываться… Василев вывалил бумаги Пеликана на стол, стал копаться…

– Эти бумаги?

– Вроде эти…

– На, смотри! И делай выводы, товарищ Кац.

Да, это были те самые, написанные от руки и напечатанные на машинке бумаги, которые держал, которыми махал в воздухе Пеликанов. Только никакие это были не заявления, не описания чьих-то антисоветских речей. Перед Петей валялись докладные записки – кто-то скучно докладывал начальству, что средства на наружную слежку израсходованы и что результатов не дали. Петя по два раза тупо прочитал обе бумаги. Васильев откровенно хохотал:

– Убедился? На пушку тебя брали… На арапа!

– И если бы я написал…

Пете перехватило горло от отчаяния – в такую бездну он невольно заглянул.

– Все верно: если бы ты написал, ребят можно было бы шантажировать уже легко. И быстро бы вы все, мои милые, друг в друга тыкать пальцами стали бы, друг друга валить. А это Пеликанову – просто счастье. Ну что? Закрыли вопрос?

– Закрыли… Только с Пеликановым я бы все равно хотел встретиться…

– Если вернемся, хочешь, его тебе отдам?

– И делать с ним смогу, что захочу?

– Хоть на кусочки порежь. Связываться не стоит, не твой масштаб, но хочешь – пожалуйста. А есть и еще одна причина, по которой я тебя решил брать к себе. Говорить?

– Конечно.

– Дело вот в чем… – Васильев опять посерьезнел. – Дело в том, что твой настоящий отец и твоя настоящая семья – ясновидцы. Плохие, может быть, но ясновидцы. Вот ты сегодня утром не чувствовал ничего?

– Когда заходил в университет, было странное чувство, что в эту дверь больше не выйду и домой не скоро попаду.

– И не выйдешь, мы уйдем через другой выход. Так что чувство вовсе и не странное. А еще не было предчувствий?

– У меня они бывают… Я называю это Голосом…

– Подробнее!

Петя рассказал про Голос – как он не раз спасал Петю в самых разных случаях. Васильев слушал с великим вниманием. Он и не думал смеяться.

– Это великий дар, товарищ Кац… – произнес он почти что расслабленно. – Только тебя учили, что все это ерунда, слушать такие переживания совершенно не надо… Учили ведь?

– Внутренние голоса – это же мистика какая-то… А эмоции – так это ж такое что-то… дамское…

– Вот-вот. А я тебя попрошу наоборот: как только что-то почувствуешь – сразу ко мне! Договорились?

– Конечно… Так, значит, будем искать Шамбалу…

– Уже ищем. Ты уже член отряда, мы в походе.

– Постойте… Надо же приготовиться… взять снаряжение… Одежду… Рюкзак…

– Все тебе дадут, не сомневайся. Сейчас уже вечер. Мы с тобой едем на вокзал, прямо сейчас едем в Москву. В Москве – на поезд, уже со всей экспедицией. Вник?

У Пети закружилась голова…

– Прямо сейчас?

– А что тянуть? Сразу скажу – никакого выбора у тебя нет. Теперь вся твоя жизнь зависит только от одного: от того, как мы проведем операцию. Вернемся, выполнив задание, – все, что только хочешь, твое будет. Кровь Пеликанова? На здоровье. Квартира? Да любая. Должность? Называй, какая только нравится. Самое главное – я назову тебе твое настоящее имя. Все зависит только от тебя.

– Мне только надо сообщить домой…

– Зачем?

– Чтобы не искали, не волновались. Отец или нет, Исаак Иосифович мне был хорошим отцом… Иосиф Бенцианович – хорошим дедом…

– А вот этого как раз совсем нельзя.

– Почему?!

– Да потому, что ни к чему рассказывать о любых наших делах. Ни папе, ни дедушке не надо. И знать, куда мы отправились, им тоже совершенно не обязательно. Ты что думаешь, никому наши дела не интересны? Шамбалу ищут и немцы… Как ищут! Как ищут!