И еще долго не мог разобраться, почему «хорошо». Ведь не специально же для него она всё это нацепила? С другой стороны, каждый день люди так не ходят. Нормальные, во всяком случае.

Заставив его вздрогнуть, резким движением руки, Птичкина откинула со лба прядь гладких, темных волос, отражающих свет, и только сейчас он заметил еще одну деталь – в руках она держала папку-классер с какими-то бумагами. Причем прижимала ее к боку с таким видом, будто пойдет сейчас куда-то с этой самой папкой, как по подиуму – «от бедра».

И она пошла. Пошла, пошла, пошла… прямо на него!

Неожиданно для себя Багинский застыл, как кролик перед удавом. Вжался даже в диван, подбирая ноги и забывая, как дышать…

И в ту же секунду вскипел, злясь на самого себя – он что, женщин никогда не видел?! Что за слабодушие! Подумаешь, чулки нацепила! Они теперь все ходят, как актрисы порнофильмов! Взять хоть Белову! Тоже любительница покрутить перед ним задницей – и ничего, не тает перед ней, как сосулька в весенний день. А тут издрожался весь, как пацан на первом свидании! Идиот!

– Стойте! Сядьте! – рявкнул он, собирая себя в жесткий комок и возвращая инициативу в свои руки. – На… диван! – поспешно добавил он, чуть запнувшись – в какой-то момент ему показалось, что Птичкина сейчас усядется к нему на колени.

Чуть надув губки, девушка грациозно опустилась рядом и положила к нему на колени свою папку.

– Вот тут синопсис моей работы, – с придыханием, наклоняясь к самому его уху, произнесла. – Сейчас найду…

Потом раскрыла папку и принялась завораживающе медленно перелистывать страницы – всё ещё у него на коленях, касаясь его всем, чем только можно и обволакивая какими-то сложными женскими запахами.

Из Багинского словно стержень выдернули. В одно мгновение он размяк под ее касаниями, растекся мыслями по дивану… а под папкой, мягко вдавливающейся ему в пах – наоборот, напрягся. Его одолевали два совершенно противоположных желания – хотелось одновременно расслабиться, блаженно откинувшись на спинку дивана, и резко, со звериным рыком наброситься на нее, заваливая на этот самый диван и задирая юбку ей на живот…

– Вот, Максим Георгиевич, читайте… Синопсис.

От звука собственного имени он резко очнулся. Надо же, как его размазало… А может, это от той рюмки коньяка? Вот уж точно от алкоголя все беды… От алкоголя и от Шапошникова, раздери его черти!

Максим Георгиевич шумно глотнул и выпрямился в кресле, благодарный папке, которая скрывала истинное положение дел.

– Да, да, конечно… – он прокашлялся и слегка расслабил галстук, одновременно расстегивая пару пуговиц на воротнике рубашки. Если так и дальше пойдет, ему придется и жилетку отправить вслед за пиджаком. – Жарко у вас все-таки… – пожаловался он, пытаясь усмирить дыхание.

– Да, – согласилась она. Чувственно вздохнула и плавным движением сбросила с плеч свой маленький пиджачок, оставаясь в полупрозрачной рубашке, мини-юбке и галстуке, спущенном почти до самого пояса.

Папка на коленях у Багинского резко подпрыгнула, и они оба уставились на нее – причем он в не меньшем удивлении, чем она. Черт побери… он давно так никого не хотел, как эту Пташкину-Птичкину. И как спрашивается, он будет в таком состоянии оценивать ее работу? Он же почти ничего не видит – очки запотели от лихорадочного дыхания, вырывающегося изо рта…

А никак он не должен оценивать ее работу – осенило вдруг его! Не для этого Шапошников послал его к ней… а для того, чтобы она пробила себе путь в его команду через постель!

Так вот почему она так вырядилась! Вот почему сидит рядом с ним в костюме студентки из порнофильма и чувственно вздыхает! Она прекрасно знает, кто он, и собирается соблазнить его, а не добиваться своего места мозгами! Ах, Шапошников… ах, прохвост! Думает, подложит под него смазливую студенточку, и дело в шляпе?