«любимый папочка». Ведь так ты всегда звала его, как только он переступал порог дома. – Каролина вздернула бровь, презирая то светлое, что было в моем детстве. – Я была беременна тобой, моя дорогая, но даже это его не остановило. В тот вечер Авраам встретил Владимира в моей гримерной, это стало точкой невозврата. Дома задал вопрос в лоб, и я не стала отрицать нашей встречи, где мы расставили все точки над i. Но он не поверил мне, - Каролина всхлипнула. – Орал на меня, угрожал, а потом, - она замолчала, - а потом, схватил биту, что всегда лежала около входной двери. Два резких удара – мгновенные переломы на обеих ногах.

Вся история казалась выдуманной, не верила ни единому слову, что отец способен на это, тем более, если знал, что мама была беременной. Не получив от меня никакой реакции, Каролина решила действовать по-другому. Быстро привела себя в порядок, ведь пока распиналась передо мной, всполошила всю свою прическу. А для нее внешняя красота гораздо дороже внутренней. Достает из папки еще несколько фотографий, смотрит на них и улыбается.

- Все идет по плану, и я так рада этому, - произносит вслух свои мысли, отчего-то ей стало радостно. – Островский заплатит за мою боль, за разбитые мечты и надежды. Вот, девочка моя, - она смотрит на меня, заинтересованно и удивленно, - ты ждешь своего мужа? Надеешься, что он, как рыцарь на белом коне примчится и спасет тебя? А? – Но я молчу, не желая говорить с этой ненормальной. Каролина фыркает, продолжая перекладывать фотографии, но так, чтобы я не видела, что на них изображено. – Вот и я надеялась на свою любовь, только нет ее, Оля. Любви в природе не существует. Это призрак, ради которого душа готова жертвовать своим телом. Я любила танцевать – вот где могла применить это светлое чувство, даря себя искусству и прекрасному. Балет и превосходство в легкости, плавности и вечному сиянию на сцене, как нечто возвышенное, - моя мама говорит о балете так, будто сейчас находится там. Мечтательно и с сожалением. Частично, я прониклась ее боли быть выброшенной на берег, если твое место среди океана, но так ли все было на самом деле, как говорит Каролина. – Я танцевала даже лучше, чем ты сейчас, - вдруг говорит громко, припечатывая меня своим взглядом. – Гораздо лучше чувствовала связь. Я жила этим и дышала. Авраам заплатит за всё, что так с легкостью отнял у меня, - вижу, как ее начинает трясти. Руки дрожат, и эта тряска передается бумаге, которую она комкает в руках. – Когда родилась ты, - указывает на меня, а глаза мечут искры, - он вовсе забыл обо мне. Только ты – его прекрасный ангел. Его гордость и радость. А-а-а! - закричала она, а я испугалась, передернувшись на своем месте. Первый раз в жизни видела ее такой, рассеянной и обиженной на всех и вся. Казалось, сталь Каролины пробить невозможно. Ничто не возьмет ее броню, даже маленькая девочка, что росла в ее утробе и под сердцем не сумели растопить холодное сердце.

- Ненавижу свою жизнь! – в ее крике столько боли. Каролина вскочила, и папка, что лежала у нее на коленях упала на пол, россыпью устилая бетон фотографиями, на которых были изображены все, кого я знаю. Но мое сердце вмиг замерло при виде одной единственной: мой муж в обнимку с женщиной. Как сомнамбула встала со своего места и подошла к перегородке, опустившись вниз на коленки, пыталась рассмотреть эту женщину, что стала моей заменой. Слеза все-таки скатилась по щеке. Все тело покрылось мелкой дрожью. Я заплакала, пряча лицо в ладони. Мама присела напротив меня, значит увидела мою реакцию, которой добивалась с самого начала.