- Ну что ты застыл, любимый? – как всегда голос Каролины неприступный, холодный. Мой свекор долго смотрит в мои глаза, пытаясь сообразить, что ответить, ведь дураку понятно, что я все слышала. Не выдержав долгого молчания, мама сама соизволила подойти к мужчине и посмотреть на предмет его стопора. – Оля? – первое что я отметила в поведении своей матери, это отсутствие какого-либо смущения или стыда передо мной, а потом уже она переиграла свои эмоции, показывая страх, смешанный с удивлением. – Какого хрена моя дочь слоняется по клубам? – перешла в атаку, а мой свекор схватил за локоть Каролину, притормаживая ее напористость. Я сама встала и прошла мимо парочки, играющие далеко в недетские игры, причем что мы являемся родственниками. Блядь! Впервые в жизни мысленно ругаюсь матом, и вся моя внутренняя боль, как душевная, так и натуральная отходят на второй план.

- Объясни, мама, сначала ты! – заорала на нее, хотя хотела начать разговор на тихих тонах, чтобы не привлечь внимания людей за этими проклятыми стенами. – Что это? – взмахиваю рукой, указывая на обоих. Владимир держится стойко, и по глазам вижу, ему стыдно быть разоблаченным, тем более мной. А мама, она в своем репертуаре, скрестила руки на груди и приподняла подбородок, в осуждающем виде.

- Как ты смеешь? – в ответ получила удар по своей щеке, и от жалящей боли, я немного вскрикнула, тут же хватаясь за щеку, что теперь пылает огнем. Владимир схватил Каролину за поясницу, предотвращая нападение на меня, чему я безусловно ему благодарна. Опять ощущаю в себе позывы, и рвусь мимо них двоих к унитазу, где меня выворачивает наизнанку. Мама замирает на мгновение, понимая, что не просто так я тут и бледная, как смерть. – Ольга, - Каролина обращается ко мне, все же вырываясь из цепких рук Островского-старшего. Я в свою очередь закрываю дверцу перед ее носом, потому что боюсь ее, ведь мама может выкинуть и не такой финтить. – Ты беременна? – с испугом задает вопрос, на который я не хочу отвечать, но все же произношу тихое «да». – Авраам знает? – не унимается Каролина, осыпая меня кучей вопросов.

- Еще нет! – кричу, - Но узнает все завтра! – тут же распахиваю дверь перед ней. Настороженно гляжу в черные глаза своей матери, готовясь к чему угодно. – А ты ему скажешь о вас?

- Замолчи, - зло выплевывает, - и только посмей свой рот открыть.

- Каролина, - встревает мужчина, - успокойся. - Он с улыбкой смотрит на меня, по-прежнему стыдясь случившегося. Блядь, как мило с его стороны. – Не кричи на девушку, иначе только хуже сделаешь.

- Куда еще хуже! – теперь под удар попадает Владимир. – Эта мерзавка доложит Аврааму, - говорит так, будто меня нет в помещении.

- Это ваши с папой разборки, - вклиниваюсь в разговори, напоминая о себе.

- Проваливай отсюда, - наставляет на меня указательный палец, а рука вся дрожит. – И только посмей рот свой открыть, тебе же будет хуже.

Впервые в жизни я была не удивлена поведением Каролины Эдуардовны, которая показала свое истинное отношение ко мне, как к дочери. Пусть и папа, и она всегда были холодны в моем воспитании, но если в детстве папа дарил свою родительскую любовь, то мама всегда сторонилась меня, словно я для нее была ни кем. Не даю ей сказать мне еще что-либо, выбегаю из уборной, будто только что меня поразило током. Обращаю внимание на уже пустой столик, где с точностью могу быть уверенна, там сидел мой муж. В кармане зазвонил телефон, оповещая о смс-сообщении. Вынимаю его, а на экране высвечивается текст от Власовой. Девушка потеряла меня, и начинает уже волноваться. Быстро печатаю ей ответ, что я буду ждать на улице, потому что плохо себя чувсвую – это не ложь. В данный момент ощущаю сильную острую боль снизу, конечно, инстинктивно защищаю своего ребенка, будто ладонью могу уберечь от надвигающейся трагедии, но умом понимаю – это неизбежно. Слезы душат меня, и хочется заорать во все горло, но только боюсь, что станет еще хуже и нарвусь на еще большие неприятности. Ирина выскакивает из клуба, вся разгоряченная, и я рада, что Власова смогла немного скинуть с себя свой пыл.