И сбегаю в свою комнату. Захлопываю дверь, прислоняюсь к ней спиной и выдыхаю. Не знаю, что со мной. Я всегда так тянусь к маме, и не могу выдержать рядом с ней и двух минут без истерик. Она всегда так давит! Словами, интонацией, энергетикой. Сразу хочется телепортироваться в любую другую точку планеты. Хотя повода ведь не было. Не было же? Она ничего плохого не сказала, просто интересовалась моей жизнью. Кто-то посчитал бы это за счастье. Я сразу чувствую ощутимый укол совести. Зря я так. Беру из шкафа пижаму и иду в ванную. В коридоре медлю и шагаю дальше, на кухню. Неловко замираю на пороге:

- Мам, извини.

- Ничего, зайка. Ты, наверное, просто устала? Проект – это большая ответственность.

Она сидит, положив ноги на соседний стул, пьет вино, смотрит телевизор. Перед ней тарелка с сыром. Вся эта картинка – идеальная. Как запотевший бокал, как стройные ноги моей мамы, как ее нюдовый свежий педикюр. Хотела бы я быть такой же.

- Да, - бормочу неразборчиво, - большая ответственность.

Иду в ванную и там тоже пытаюсь расслабиться. Насыпаю соль с лавандой, кладу на лицо тканевую маску, потом сосредоточенно мажусь маслом для тела. Когда выхожу, уже с мамой не заговариваю, хочется просто спать. Расстилаю постель, ложусь на свежее шуршащее белье, от восторга почти зажмуриваюсь. Но перед сном нужно сделать еще кое-что. Беру телефон и нахожу номер Шмелева. Пишу ему сообщение.

Женя Гольцман: Завтра после пар в «аквариуме». Не придешь – автомат не получишь.

Ярик Шмелев: Автомат Калашникова?

Женя Гольцман: Очень смешно. Ты придешь?

Ярик Шмелев: Завтра узнаешь, заучка.

Женя Гольцман: Не называй меня так!

Ярик Шмелев: Как скажешь, Жендос.

Я раздраженно рычу себе под нос, но ничего не отвечаю, он этого и добивается. Так что просто убираю телефон под подушку и закрываю глаза. Нужно спать, иначе завтра будут синяки под глазами.

7. Глава 7

Я сижу в «аквариуме» и нервно барабаню по столу ручкой. В нашем колледже все так называют холл второго этажа – за панорамные окна и стеклянные перегородки, через которые видно лестницу. Здесь и зона со столами для любителей поучиться, и зона с пуфиками для тех, кто в колледж приходит просто тусоваться. Автоматы с едой и кофе для полноты картины, и многие отсюда вообще не вылезают. Я сама часто здесь бываю, но занимаю обычно дальний стол между окном и кадкой с деревом, там не так шумно.

Я нервничаю, потому что Шмелев опаздывает уже на десять минут, и трубку не берет. К тому же я в полном раздрае по поводу дурацкой практической части проекта. Уверена, что Яр меня жалеть не будет. Придумает какую-нибудь гадость, которая непременно испортит мою дружбу с Антоном. И что еще хуже – как насолить самому Ярику с его частью спора, я так и не придумала. По всему выходит, что какую бы девушку я ни выбрала для него, дружбы у них не выйдет. Он просто заведет свои обычные отношения-однодневки и скажет, что я была не права. Мол, мужчина и женщина не могут дружить, вуаля, я все доказал. А я никак не смогу это контролировать!

В тот момент, когда ручка в моих пальцах достигает сверхзвуковой скорости, наконец появляется Шмелев. Собственной персоной, блин. Узкие черные джинсы, толстовка с небрежно поднятым капюшоном, гул поклонниц, заполняющий помещение. Раздражает каждая деталь. Идет он, конечно, нарочито не торопясь. Здоровается со всеми подряд, с парнями за руку, с девчонками в щеку. Каждую приобнимает за талию, Казанова доморощенный.

Сжимаю губы и прослеживаю его замысловатый путь через полуопущенные веки. Он на меня не смотрит, но движется, тем не менее, в мою сторону. Специально бесит меня!