- Не в курсе о том, что любовь бывает разная? Матери к ребенку, например. Друзья тоже могут любить друга друга, - я подыскиваю слово, - ну, как родственники.

Шмелев складывает руки на груди и кривит губы:

- Мужчина и женщина не могут любить друг друга, как родственники.

- А брат с сестрой?

- Да чего ты пристала к семейным отношениям? Рандомные разнополые люди не могут дружить!

- Могут! Вот мы с Долиным дружим.

Тут Ярик смеется:

- Да твой Долин тебя хочет сто пудов!

- Ты просто узколобый чурбан, - выдаю почти злобно, до того он меня взбесил.

Здесь наконец оживает препод, говорит:

- Гольцман, Шмелев, вынужден вас остановить. Диалог был интересным, но взаимные оскорбления меня уже не вдохновляют. Но у меня есть предложение.

- Какое? – пытаюсь переключиться с тупого одногруппника обратно на учебу.

- Сделаете проект, - говорит он, - вместе. Утвердим тему и основные тезисы. Проведете исследование. Если сдадите достойную работу, получите автомат за экзамен.

Замираю цветной ручкой в воздухе:

- Какой еще проект?

- О разнополой дружбе.

- Но вы же никому не ставите автомат.

- А вам поставлю.

- А если не сделаем? – лениво интересуется Ярик.

- Двойка за экзамен и отправляетесь на пересдачу.

От возмущения я даже дышать перестаю. Алина аккуратно берет меня за кисть, все еще висящую в воздухе, и опускает руку на стол. Двойка. Нормально? Мне – двойку! У меня четверки нет ни одной! Пересдача! Да я слова такого не знаю!

Но в том, что социолог именно так и поступит, сомневаться не приходится. Когда преподаешь гуманитарный предмет в IT-колледже, видимо, это обязывает к излишней принципиальности. Вечно стремится доказать серьезность своей науки.

Слышу, как сзади тяжело вздыхает Шмелев. Шепчет другу:

- Меня отец нахрен убьет.

Ктитарев хмыкает:

- Да я в курсе. Так соглашайся, чего ты артачишься?

- С ней?

- Да какая тебе разница?

Шмелев снова тяжело вздыхает. Придурок. Как будто я прямо хочу с ним работать. Предел всех моих мечтаний!

- Я могу, - начинаю я, но голос хрипнет, и мне приходится откашляться и начать заново, - я могу сделать проект одна?

- Нет, Гольцман, в этом и смысл, чтобы исследование о разнополой дружбе проводили девушка и молодой человек.

Я не сдаюсь:

- А я могу взять другого напарника?

- Вы слишком много торгуетесь. Теперь нет. К тому же это прекрасно, что у вас разные взгляды на тему исследования. В споре рождается истина.

Возмущение снова перехватывает мне горло.

- Жень, выдыхай, - Алина наклоняется ко мне и успокаивающе поглаживает по плечу.

- Я согласен, - вдруг говорит Шмелев.

Оборачиваюсь к нему и в немом шоке шарю взглядом по его лицу. Он красивый. И знает об этом. Что делает его характер еще более мерзким. Но черты лица у него, безусловно, как с картинки. Чуть заостренный прямой нос, ярко изогнутые губы, серые глаза со смешинкой. Две ямочки на щеках, девчонки по ним просто сходят с ума, я много раз слышала. Он мне улыбается, и становится похож на сытого кота. Прищуриваюсь и пытаюсь распознать, зачем Яр это делает.

- Да ладно тебе, не хочешь получить автомат? – говорит он. – Нам-то самим не обязательно дружить ради проекта о дружбе, разве нет?

- Ну, - неуверенно начинаю я, и почти готова уже признать, что он прав.

Но тут Шмелев все портит. Говорит:

- Давай, Жендос, это не больно.

- Я сто раз просила так меня не называть! – закипаю моментально. – Ты знаешь и все равно каждый раз так делаешь!

- Гольцман, остынь. Давай потерпим друг друга, мне реально нужен этот экзамен, - говорит он внезапно устало.

Я замолкаю, а потом нехотя соглашаюсь: