– Только «за». Позвони мне.

– Договорились.

Работа действует на меня, как обезболивающая таблетка. Притупляет чувства, тормозит мысли о Майе. Ближе к концу рабочего дня меня стало отпускать.

Бывает. Бывает так, что осторожно ходишь по краю обрыва, срываешься вниз, думаешь, ну все, расшибешься насмерть, ан нет, скатываюсь куда-то, разбиваюсь, лежу, а потом встаю и иду дальше по этой жизни.

Эля постоянно мне говорила: если ты не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней – не напрягайся, не терзай себя тем, что изменить не в силах.

В этот раз я сильно ушибся, иногда начинает болеть где-то под ребрами. Сердце сжимается, ноет. Чего-то просит, но я его не слушаю. Вестись на его нытье – потерять покой.

Сейчас я даже начинаю подумывать о том, что позиция Руслана в жизни, в принципе, неплохая. Меньше сердечных терзаний, дум, больше физиологии и потребительского отношения.

Дождь льет стеной. Я задумчиво стою в холле бизнес-центра, размышляя, как попасть в машину. Зонтик носить с собой до сих пор не приучился, а стоит, погода здесь непредсказуема.

Вздыхаю, поднимаю ворот пальто и выбегаю на парковку. До нитки не вымокаю, но неприятную сырость ощущаю. Врубаю сразу же обогреватели, несколько минуту жду, чтобы машина прогрелась. Замечаю девичью фигуру с зонтиком. Она уверенно идет в мою сторону, но чем ближе подходит, тем медленнее шаг.

Я догадываюсь, кто это.

Моргаю фарами, чтобы не стояла под дожем, ныряла в теплый салон автомобиля. Она сразу же откликается на это приглашение. Буквально через минуту я уже вдыхаю ее запах вперемешку с запахом дождя. Мельком бросаю на нее изучающий взгляд, выглядит, как брошенный котенок. Пожалел бы, если бы не был так задет.

– Есть хочешь? – медленно трогаю машину с места, планирую заехать в «Макдональдс», себе купить кофе, Майю чем-нибудь накормить. Она на мой вопрос не отвечает.

Делаю немного громче музыку, не хочу слышать ее дыхание. И чувствовать ее не хочу, но, черт побери, чувствую. Она дрожит, то ли не согрелась еще, то ли нервничает сильно. Нервно теребит шнур от зонта, зажимает свои руки между коленями.

Заезжаю в самый ближайший «Мак». Не спрашиваю, что она будет, беру на свое усмотрение, я еще помню ее вкусовые пристрастия. Протягиваю ей бумажный пакет, пристраиваю наши стаканы.

Мы катаемся по городу, по-прежнему сохраняя молчание. Майя с аппетитом поглощает еду, осторожно берет свой стакан с капучино, греет руки. Я подъезжаю к дому, в котором до меня она жила с подругой.

– Ты сюда вернулась?

– Да, – это первое ее слово с той самой минуты, как она села ко мне в машину.

Паркуюсь, не глушу автомобиль, беру стакан с кофе. Делаю небольшой глоток, смотрю перед собой. Майя мнется, крутит стакан.

– Я, наверное, должна тебе что-то объяснить.

– Правда? – усмехаюсь, косясь на девушку, она прикусывает нижнюю губу.

– Ночью отчим прислал сообщение, Савве стало плохо. Некому с ним сидеть в больнице. Я завтра уезжаю домой. Сегодня весь день оформляла «академку», в деканате мне пошли навстречу.

– Из-за этого ты сбежала сегодня утром от меня? – голос не повышаю, но внутри я готов сорваться на крик. – Тебе не кажется это странным?

– Я испугалась. Понимаешь, до тебя у меня не было серьезных отношений, – возникает пауза, стакан в ее руках крутится быстрее. – Я думала, ты не поймешь мое стремление уехать домой и присматривать за Саввой.

– Почему я не пойму? – усмехаюсь. – Когда болеют родные дети, материнское сердце обливается кровью от беспокойства.

Майя, кажется, не дышит, лицо становится бледным, губы дрожат. Она осторожно подносит стакан к губам, отпивает. Я пытаюсь правильно понять ее реакцию: в шоке от моей догадки?