Сперва место удара жжёт от его ладони, но уже через миг я ору громче и пытаюсь вырваться. Такое чувство, что он не руку приложил ко мне, а раскалённую железку.

Кажется, что это продолжается целую вечность, но, когда он, наконец, убирает руку, я не сразу одёргиваю подол, потому как замечаю, что теперь на моём бедре красуется изображение вепря, замкнутое руническим кругом.

Он отметил меня? Клеймил?! О боги…

Что на это скажет Валфрик?!

— Теперь ты моя, — Сидда улыбается, думая, очевидно, что выглядит очаровательным. — Больше не сможешь от меня сбежать, потому что эта метка — маяк для меня. Я тебя найду, где бы ни пряталась, девка. Лунобог признал наш брак, ты отмечена Домом Кровавой Луны, а я — твой любимый господин, которому ты подаришь много сыновей.

13. Глава 12. Горькие воспоминания

От боли в бедре я едва нахожусь в сознании. Она не стихает ни через пять минут, ни позже. Я будто одновременно обожглась и попала под тяжёлую лапу рассерженного кота, который изодрал меня когтями. Больно, стыдно и очень страшно.

В первую очередь за будущее. Метка появилась у меня не просто так, это знак, что Луный бог признал меня женой двуликого. Я слышала, что такое редкость, даже если двуликий женится на той, кого признаёт своей истинной. Сидда явно ближе к богам, чем хотелось бы. Впрочем, мне жаловаться на несправедливость некому. Я произнесла куда больше молитв Солнцеликой, чем Лунобогу, ему незачем быть милосердным ко мне. Про его жестокость мы давно знаем.

Сидда на моё состояние внимания не обращает. Держит на коленях, не позволяя слезть и отойти, дёргает волосы, то и дело зачем-то наматывая их на кулак. Требует у подавальщицы новый кубок и принимает поздравления от подходящих к его креслу.

Ему всё равно, что я дрожу от боли, а на ресницах блестят слёзы, что я напряжена и не реагирую на предложения выпить и поесть. Вал бы так не поступил. Впрочем, раньше на моём бедре не было чудовищного клейма, и я могла быть с ним. Кажется, что метка Сидда пытается прожечь ткань, чтобы все его видели и знали, кому я принадлежу.

К нам подходят гости. Я почти не улавливаю слов поздравлений. Голоса двуликих смешиваются в монотонный гул, будто я слышу их, находясь под водой. Некоторым из них Сидда позволяет взять мою руку и поднести к губам. Я задыхаюсь от боли и давящих эмоций. Если раньше мне казалось, что гнев и ярость двуликих тяжело переносить, то теперь я понимаю, радость и страсть не менее губительна. Сейчас мне очень плохо, а их чувства пытаются внушить мне обратное. Это сводит с ума.

Один из подошедших гостей рассмешил Сидда. Я не слышала, что он сказал, но двуликий может забывшись, может и специально шлёпает ладонью по моему бедру. Новая вспышка боли вышибает из тела сознание, в глазах белеет.

Я бегу сквозь моросящий дождь к конюшням. Ветер пахнет прелой листвой и грибами, под сапогами приятно шуршит пожелтевшая трава. Подол моего платья намок и потяжелел, но я не замечаю этого, уже вижу, что под навесом стоит тот, ради кого я и выскочила из замка в такую неприятную погоду. С Валфриком я дождя не замечаю.

— Моя милая госпожа, — он ловит меня в объятия, поднимает над землёй и кружит, а я хохочу, не в силах сдержаться и, не заботясь о том, кто может нас услышать. — Дождь подарил нам ещё три дня.

— Слишком мало, — улыбаюсь я, прижимаясь щекой к его груди.

Можно ли полюбить кого-то так быстро? Мы познакомились всего два дня назад, а мне кажется, что я знаю его всю жизнь, просто по какой-то нелепой случайности забыла и теперь с радостью вспоминаю.