Тут задний разрез на палатке расширяется и через тайный ход в шатер протискивается Тагрос – правая рука Даркаса.

Что он здесь делает?! Если почтенные дамы узнают, что в моем шатре было двое… нет, это будет не позор. Они на лоскутки меня разорвут за очернение всего женского рода.

Нет уж, если он подойдет, то я стану кричать и отбиваться и… выбегу из шатра. Уж лучше позор, чем то, что лезет сейчас в мою голову. С двумя?! Нет! Никогда. Это противоестественно.

Я сильнее кутаюсь в плед по самый подбородок и затравленно смотрю на Тагроса.

Все это какая-то беззвучная пантомима. На Тагросе нет ботинок и гости не слышат его шагов – он крадется и при этом старательно на меня не смотрит, как будто от этого зависит его жизнь.

Он идет в сторону застеленной кровати. К супружескому ложу!

Даркас не сводит немигающего взгляда с подопечного и поворачивается ко мне, ловит мой взгляд и на дне его холодно-синих глаз я снова замечаю смешинки, а на щеке проступает ямочка.

То, что случается дальше я и представить не могла… о таком мне никогда не рассказывали.

Тагрос склоняется, упираясь в простыню руками и помаленьку толкает кровать достаточно сильно, чтобы та скрипела.

От удивления мои глаза расширяются, и приходится стиснуть челюсти, чтобы рот не открылся – было бы совсем некультурно в присутствии двух благородных мужчин показать такую реакцию.

Я слышу смешок сбоку, но когда резко поворачиваюсь, то на лице Даркаса не обнаруживаю улыбки, он вообще на меня не смотрит, откинув голову он глазеет в потолок и, кажется, отсчитывает секунды.

Тем временем за шторой начинается обсуждение: женщины едко комментируют каждый звук, просачивающийся в зал из-под тонкой занавески.

- Быстро приступили, - слышу брезгливый голос одной из своих тетушек, - не к добру такое распутство.

- Но стоит отдать должное, Лайла тиха и скромна, как и подобает…

- Если бы ее заботила скромность, она бы позаботилась об этом ужасном скрипе, не позволила бы нашим ушам слышать звуки непотребщины! – выплевывает тетушка.

- Да-да! Как она в глаза нам утром будет смотреть? – подхватывает настроение тетушки одна из дальних родственниц.

- Уверяю вас, он воспользуется ею и утром вернет семье…

Я вздыхаю и закрываю уши руками, нет сил слушать.

Что же такого я должна сделать, чтобы их мнение обо мне стало другим?! Я всхлипываю и вдруг чувствую шевеление в стороне.

Тагрос уходит и к ложу подходит мой муж, вытянув руку над простыней он одним резким движением делает надрез на своей ладони и алая жидкость капает вниз, впитываясь в ткань.

Слезы градом начинают льются из глаз, то ли из-за перенапряжения, то ли из-за крови, я испуганно вскрикиваю и поднимаюсь, чтобы подбежать к нему и отнять из рук острое лезвие.

- Что вы творите? – шепчу я, оглядывая глубокую рану на его руке.

- Не волнуйтесь, - окидывая меня взглядом сумрачных глаз тихо отвечает он, - это случится только когда вы сами захотите, и уж точно не под носом у кучки южных сплетниц.

Даркас стискивает руку, и я вижу легкое свечение, просачивающееся сквозь пальцы, а когда он разжимает ладонь рана становится в два раза меньше и уже не кровоточит.

- Слышали?! – зашумели женщины в зале. – Мне показалось или она вскрикнула?!

- Точно. И я слышала. Вот же позорница, дух разврата вселился в Лайлу, и она посмела почувствовать вожделение, не иначе! Обе дочери этого рода с гнильцой.

Я жмурюсь, чувствуя, как щеки опекает огнем из-за стыда. Даркас ведь тоже слышит все это, слышит, как старые женщины меня обсуждают.

- Идем, - слышу шепот возле уха, а когда отрываю глаза, то вижу перед собой протянутую руку.