– Что «фу»? – усмехнулся он. – Разве ты не должна была привыкнуть к клоповникам? Дом, милый дом?

– Иди ты… В прихожей подожду. В комнату даже заходить боюсь.

– А что, поздоровалась бы с Элеонорой.

– С твоей надувной подружкой? – попыталась я сострить вслед, когда из комнаты вышла гибкая черная кошка и, изогнувшись об косяк, уставилась на меня зелеными глазами. – Ой, привет… Это ты Элеонора?

Я улыбнулась, стало немного стыдно за тупые остроты.

– Ладно, идем, – Леонард вернулся с папкой в руках. – Прости за беспорядок, знаешь ли, на уборку нет времени, а женской руки дому не хватает. Внизу есть кафе.

– Лучше в машине, – предложила я, когда мы спустились.

Светиться по кафешкам с Леонардом не хотелось – его наверняка все здесь знают. Мы сели в авто. Низкое, свинцовое небо, наконец, прорвало дождем. Капли застучали по лобовому стеклу. Под эту монотонную, успокаивающую песню природы я открыла папку о маме. Руки дрожали и не слушались меня.

Она смотрела на меня – мама.

На фото ей было не больше двадцати. Чуть улыбалась в объектив, но скорее выглядела испуганной. Черно-белый снимок был красивым.

Мысленно поздоровалась с ней, губы дрогнули, и я перевернула страницу, чтобы не разреветься на глазах у Леонарда.

– Твоя мама из глубинки, – сказал он. – Двадцать лет назад приехала на кинопробы, рассчитывая пробиться на голубой экран. Пробы она не прошла, но фотографию с проб отобрал твой отец. Спонсор мероприятия. Лично утверждал девушек. Так они познакомились.

Почему-то его слова отдались острой болью.

На следующем снимке мама была на кинопробах. Какой красавицей она была! Совсем другой человек: тонкая фигурка, уверенные жесты, юное, прекрасное лицо и волосы точь-в-точь как у меня. Она улыбалась, как кинодива.

– Он ее быстро окрутил, – Леонард дальше раскатывал меня катком. – Может роль предложил, может, еще что – мне Девин, как ты понимаешь, не докладывал. Через неделю она стала выходить с ним в свет, переехала в апартаменты. Не расстраивайся, Лили. Тогда многие девушки пытались устроиться. Ей повезло. Девин был влиятельным человеком. А твоя мама… Твоя мама была простой неопытной девчонкой, у которой кроме красоты ничего не было.

– Заткнись, – сдавленно попросила я.

Он не обиделся.

– Ты сама просила правду.

– Давай без твоих оценок.

– Ок, конфетка. Около года она с ним поблистала. Снялась в паре картин – ничего особенного.

– Я не знала, что она снималась в кино, – растерянно сказала я, листая старые фото.

– Под псевдонимом, роли некрупные. Думаю, он их покупал. Как и награды, публикации…

Я перевернула еще страницу и застыла. На картонный лист была наклеена старая газетная вырезка.

– Критики хорошо о ней отзывались, прочили звездное будущее.

– Тоже он проплатил?

– Не знаю, конфетка. Может и был талант. Твоя мама слишком недолго снималась, чтобы судить.

– Что случилось потом?

Она ходила в мехах и бриллиантах, как же оказалась в трущобах – полубезумная, раздавленная, со мной на руках? Если бы не факты – я бы не поверила в эту историю. Девушка на снимках и мама слишком отличались. Но это она. Точно она. Ее черты, только взгляд другой.

– Никто не знает, милая. Как многие девушки до нее, она исчезла соперницам на радость. В один прекрасный день Девин вывел в свет следующую даму сердца, а о твоей маме забыли. Это официальная часть.

– Но ты знаешь, что было на самом деле?

– Не всё. Ходили слухи, что у него есть внебрачный ребенок. Руслан где-то услышал, вызвал меня и велел выяснить. Эти доки, – он кивнул на папку в моих руках, – результат моего расследования.