– Пошли со мной. – спокойно отдаю приказ и она тут же спешит за мной.

Думаю, пойдёт, как закуска перед основным блюдом.

19. 18 глава

Просыпаюсь я тогда, когда солнце уже так сильно светит, что даже шторы не помогают, в комнате всё равно светло, практически так, как если бы их вообще не было. Они плотные, но светлые, наверное в этом причина, либо… даже мир хочет мне зла. Не удивлюсь…

Я люблю жалюзи или рулонные шторы. А ещё свободу. Но здесь шторы и это не мой дом, а моего "мужа", "хозяина", "владельца" или кем там ещё Громов сам себя считает, или мой собственный отец его…

Совсем не выспалась, несмотря на то, что как вырубилась, так и всё, чувствую себя разбитой, всё тело болит, за одни сутки со мной случилось больше, чем… наверное, за всю жизнь.

Но поднимаюсь с кровати и запираюсь в ванной на целый час, просто моюсь, плачу, сижу в воде, снова плачу и моюсь.

Не знаю, что делать… чувствую себя так одиноко и беспомощно. Где моя сумка, интересно? Там были мои документы, и вроде… мама туда и телефон засунула, не уверена уже, но было бы неплохо. Если конечно, я бы его получила вместе с сумкой.

Хочется просто узнать, написать маме и спросить, в порядке ли она, не сделал ли ей больше больно отец? И написать Лерке, как у неё дела, она недавно забеременела второй раз… Марат, наверное, сейчас очень счастлив, узнав об этом…

Интересно, как там Назарчик? Быть его крестной круто... А кого выберут для второго малыша или малышки? Было бы здорово, если бы это была девочка…

Мальчики часто жестокие… надеюсь, Назар не таким вырастет. Ведь даже у его отца ощутимые минусы были…

Из глаз снова льются слёзы, нервная система просто в шоке от одних проклятых суток.

Из ванной я выхожу абсолютно голая и словно убитая. Вижу, что кровать успели заправить, мне принесли аптечку, новую одежду и оставили листок с запиской.

Даже не услышала, как это тут всё оказалось…

Подхожу к кровати и первым делом читаю записку.

"Доброе утро. Это Галина, Артур дал указание оставить небольшую аптечку тебе. Там есть всё, чтобы унять боль в мышцах и бедре, если оно ещё болит" – читаю первую часть записки…

А вот от боли в сердце, я сомневаюсь, что что-то есть… когда она моральная.

"Если болеть оно в течении дня так и будет и ты снова начнёшь хромать, скажи, вызовим на дом врача, он хороший, поможет" – как заботливо… или это потому, что больное бедро будет мешать в… ах, даже думать снова об это не зочу.

"Воспользовавшись аптечной, одевайся и иди в столовую, если что, спроси у кого-нибудь из других работниц дорогу, я буду занята на кухне. Уже два часа дня, время обеда, но тебе я сделаю завтрак" – я сминаю записку и бросаю её на пол. Это единственный бунт, на который у меня хватает сил теперь.

Я и правда очень хочу есть, поэтому спущусь… а потом, если этих двоих парнокопытных нет, снова лягу спать на часов двенадцать, так будет легче.

Во сне, всё-таки, лучше.

Снова одеваю кружевное белье, но белое и без паршивых чулков и пояса. А затем лёгкое на вид, белое платье с развивающихся юбкой.

Совсем не так пошло, как вчера, но это не то, что я люблю носить дома. Но выбора, конечно же, у меня нет.

Хотя бы туфли на небольшой каблуке…

Выхожу из комнаты во всём этом, но едва расчесав волосы. Ни макияжа, ничего, ещё и украшения все бросила с кровати на пол, даже не смотрела, что там.

Да и туфли вскоре летят, оставаясь в коридоре. Новые и не особо удобные, иду босиком. Бунтую дальше, но как ребёнок, ну… что ещё то делать?

Я уже не знаю. Так ещё и теряюсь, кажется завернула не туда. Но слышу чей-то тихий голос и вроде не один.