-Русская я, - как можно спокойней проговорила, удивляясь тому, что давненько же мне не приходилось говорить этих слов.

-С твоей-то внешностью? – усмехнулся назойливый коллега.

-Я в Питере родилась, - отрезала я, по возможности, отметая все остальные вопросы, резко встав с места и выйдя из ординаторской.

И ведь не врала. Почти. Родилась я действительно в Северной столице, правда, тогда она ещё была Ленинградом, в конце восьмидесятых. Самое смешное, что точной даты даже я не помню, а спросить по истечению лет не у кого.

Я совсем смутно знаю историю знакомства своих настоящих родителей, мама что-то пыталась мне рассказывать, но в силу своего возраста я запоминала мало и обрывочно, а уже потом стало откровенно не до этого.

Мама была молоденькой студенткой, до ужаса красивой и наивной, то ли по жизни, то ли по возрасту. А отец, мой родной отец, приехал на учёбу в город на Неве. Что-то вроде курсов повышения квалификации, которые тогда случались часто, перемешивая всех жителей нашей огромной страны. У них случился короткий роман, бурный и безрассудный, после которого мама осталась беременной, а второй родитель не ведая ни о чём, вернулся на свою малую родину.

Когда они встретились в следующий раз, мне было около трёх лет, и, кажется, я уже многое умела и понимала. По крайней мере, воспоминания о первых годах моей жизни, всегда приятно согревают душу, намекая на то, что не всё в моей жизни было бестолково. Мама, храня до последнего надежду, что они с отцом однажды встретятся опять, дала мне редкое и странное по тем временам имя Асель, что в сочетании с моей внешностью многое говорило людям о моём происхождении.

Не знаю, чего ожидал отец, приехав к своей случайной любви, наверное, всё что угодно, кроме темноволосой трёхлетней девочки с голубыми, чуть ли не синими глазами. Может быть, это действительно была любовь, а может быть, всего лишь чувство долга, но обстоятельства сложились так, что в этот раз он уезжал из Питера домой уже с женой и маленьким ребёнком. И всё было ничего, и отдалённо даже могло напоминать сказку про любовь, но уезжали мы в Грозный 1992 года, и все жуткие события тех кровавых лет, нам предстояло с мамой встретить в числе первых.

В очередной раз воспоминания захватывают меня в омут моей несчастной памяти, которая так ненавидит помнить, но ничего не может поделать с теми воспоминаниями, что из раза в раз рвутся наружу.

Пытаясь убежать от всего этого, ноги сами приводят меня к дверям реанимации, где притаился ещё один элемент моей истории. Бороться с собой оказывается бесполезно.

Артём лежал на том же месте, что и в прошлый раз, но выглядел заметно лучше: порезы на лице затягивались, да и оно само стало приобретать краски, а отсутствие дыхательной трубки позволяло мне пристально разглядеть его, обнаруживая знакомые черты. С возрастом он изменился, утратив несуразнаю детскую непропорциональность. Наверное, если бы я хоть что-то понимала в мужской внешности, я бы смогла назвать его красивым, но в отличие от моего выхоленного мужа, Артём выглядел более… естественным, что ли.

В нём было многое от отца, но и черты Марины абсолютно точно угадывались, отчего я всё никак не могла понять, как вышло так, что я сразу ни о чём не догадалась.

В голове тут же возникло дурацкое ощущение, что я всё-таки сплю. И всё мне это снится, и нет никакого Артёма, нет и не было в моей жизни. Ощущение было настолько острым, что кончики пальцев прям-таки закололо от потребности проверить, действительно ли реален человек, лежащий передо мной.