Под давлением прогрессирующей глобализации настоятельная необходимость интеграции в мировое сообщество, особенно ради формирования единой экономической культуры, обусловила роль английского в качестве глобального языка. Эта ситуация, однако, угрожает социальной стабильности, которая поддерживается традиций в локальных группах. Открытость глобальному экономическому сообществу, его воздействию обыкновенно рассматривается как «деморализация» социальными локальными группами, которые держатся на своих собственных системах внутренних истинных ценностей, укрепляемых исторически. Они неохотно присоединяются к мировому сообществу, лишь ради выживания; членство это является компромиссом. Английское образование в локальных группах в совокупности демонстрирует аналогичный компромисс. Это стало необходимым злом для многих людей; но владение английским языком предоставляет выход к широкой англоговорящей культуре^>77.

Распространение английского образования часто угрожает иерархии ценностей в локальных группах, и это характерно не только для неких сект, но и для страны в целом. Что больше всего тревожит японцев на сегодняшний день, так это аналитический характер английского и говорящей на нем многозначно ориентированной культуры, которая эпистемологически индивидуализирует своих членов. Изучая английский язык, представители локальных групп учатся видеть одну и ту же вещь под разными углами. В процессе анализа данная иерархия ценностей группы более не является абсолютной; допускается выбор. Это демократический процесс; однако он не сулит легкого вхождения в мировой культурный контекст. Английский, в своем аналитическом стиле, отделяет факты от ценностей. Факты могут быть выявлены и обоснованы независимо от заданных значений. Говоря по-английски, человек может строить отношение к фактам, внешним для данной социальной иерархии ценностей, а являться вызовом для нее, как и для любой устоявшейся системы ценностей.

Надо заметить, что К. Миянага права, называя английский язык аналитическим. Однако у этого термина есть не только культурологическое, но и чисто лингвистическое значение: история языка свидетельствует, что на ранних этапах, да и в Средние века, английский был синтетическим языком, таким же, как современный русский или греческий. Коротко говоря, это означает, что в синтетических языках «держателем» смысла является слово, а в аналитических он растворен во фразе, в предложении. Отсюда жесткий порядок слов, наличие множества вспомогательных глаголов, потерявших лексическое значение и служащих для обозначения видо-временных измерений, наклонения и др.

Эпистемологически рассуждая, англоязычная литература, посвященная (позитивистской) философии науки, философии языка, аналитической философии и т. п., сплошь и рядом отождествляет значение и истину – именно потому, что смысл в английском содержится не в слове, а в высказывании. Это труднообъяснимо, например, для русскоязычного читателя: ведь такая оценка знания, как истинность, появляется лишь на уровне суждений, а понятия, выражаемые словами и/или группами слов, характеризуются содержанием, объемом, – но не истинностью.

К. Миянага приводит в своей статье конкретные примеры, долженствующие демонстрировать способность английского (в отличие от японского, метафорического языка) действовать на двух «уровнях артикуляции: конкретном и абстрактном. «Пример из моего опыта школьного образования в Соединенных Штатах: понятия, оказалось, было намного легче ассимилировать, чем словарный запас повседневной жизни. Слова в повседневной жизни являются конкретными и ситуационными, и они связаны с ценностями. Они эмоциональны и требуют достаточно глубокого опыта, чтобы прочувствовать их»