Вполне может быть, что это частично объяснялось застенчивостью. Может, у него был недостаточный опыт общения с девушками, и он просто не знал, о чем говорить… Или излишне старался произвести впечатление… Некоторые его фразы казались заученным текстом из какой-то хрестоматии или энциклопедии. Так, когда он заговорил о своих литературных пристрастиях, то это звучало примерно следующим образом:

– Что касается поэзии, то среди многообразия российских поэтов центральными фигурами для меня являются Маяковский и Константин Симонов.

– Да-да, они очень похожи, – не удержалась я от шпильки. Если бы к Маяковскому прилагался Бурлюк, это было бы гораздо логичней.

– Что ты, они совсем непохожи! – снисходительно покачал головой Аспирант. Следующие несколько минут он объяснял, почему же именно они непохожи и как я была неправа, поместив их в один ряд.

На протяжении всего разговора мне казалось, что он считает меня то ли дурочкой, то ли маленьким ребенком – объясняет очевидные вещи, делает совершенно ненужные комментарии…

Так я и не поняла – то ли он ко всем так слегка свысока относился, то ли – к женщинам, то ли я на него такое впечатление произвела… Я даже отлучилась в дамскую комнату, чтобы внимательно изучить в зеркале – не слишком ли у меня глупое лицо. Так и не придя к однозначному выводу, вернулась обратно – дослушивать лекцию.

– Что касается религии, то я – язычник, – приступил к новой теме и новой чашечке кофе Аспирант.

Я с отчаянием посмотрела на эту новую чашку. Предыдущую он пил долго…

– Я тебе сейчас объясню, что такое – язычество… – снисходительно успокоил меня Аспирант.

Я убедилась, что это – надолго.

Нет, вот есть же люди, априори уверенные в своем превосходстве над другими! Я понимала, что за этим скрывается неуверенность в себе, ощущение своей неполноценности и желание ее преодолеть доминированием – но от этого понимания мне было не сильно легче… Я скучала, хотела домой, но тогда еще была вежливой девочкой – вежливой в большей степени, чем искренней – и стеснялась прервать свидание.

– Но главное отличие от монотеистических религий… Ах да, монотеистические религии – это…

Его голос уже немного убаюкивал и укачивал. Я смирилась с тем, что остаток вечера проведу с ним в кафе, и думала о чем-то своем, краем уха слушая его пояснения. Ну конечно, если я не знаю, что такое «язычество», откуда мне знать про «монотеизм»?

– Ну, да, откуда же в Париже может быть известно имя Остапа Бендера?

И.Ильф и Е.Петров «12 стульев»

Я в отчаянии чувствовала себя героем «Приключений Шурика», которому рассказывают, как «космические корабли бороздят просторы Большого театра»… Чем же себя занять? Тост был уже давным-давно пережеван и съеден. Если «Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу», то общество было мне уже многим обязано… Я сидела, вертя в руках пустой стакан, и надеялась, что разговором о прозаиках наше свидание и завершится.

– Скажите, а Тургенев – прозаик?

– О да, он и про заек писал, и про Му-му…

школьный анекдот

Аспирант сообщил, что предпочитает деревенских писателей – Распутина, Шукшина… У него и у самого крестьянские корни.

Тут я оживилась. Точно! Это так органично вписывается в его образ! Крестьянские корни, как же я сразу не поняла… Он и правда был похож на крестьянина, на стереотипического крестьянина из народных сказок, анекдотов, книг… Плотный, уверенный и непоколебимый в своей уверенности, чем-то напоминающий танк. Простецкое лицо, не производит впечатление какой-то сложности или особого ума – и вместе с тем в глазах сидит неистребимая хитреца. Смекалка. То есть вечный поиск – где бы что бы надыбать, что бы такое для своего хозяйства стащить, но что бы об этом никто не узнал и тебе бы за это ничего не было… И – какая-то немного нелепая жадность, которая бывает у тех кто, много голодал и постоянно боится голода. Я встречала эту жадность у многих выходцев из деревни – какую-то прижимистость, экономность, доведенную до абсурда… Как говорил домовенок Кузя, «Я не жадный, я – домовитый!»