Но, как и следовало ожидать, запоздалые старания не принесли раннего успеха, ибо Карвена все так же сторонились, все так же не доверяли ему. Хоть бы и того, что древний старец на вид оставался мужчиной в самом расцвете сил, хватало для разного рода подозрений, и он не мог не понимать, что растущее общественное предубеждение может в один черный день стоить ему материального достатка. Каким бы тайным целям ни служили его сложные исследования и эксперименты, они явно требовали немалых расходов. Карвен мог бы переехать куда-то еще, где никто бы не знал ни о его странной молодости, ни о темных делах, но переезд на новое место лишил бы его нажитых в Провиденсе преимуществ в торговле. Здравый смысл подсказывал дельцу поддерживать хорошие отношения с горожанами, рассеять окружавшую его атмосферу угрюмого недоброжелательства, подозрительности и страха, не навлекать косых взглядов, шепотка за спиной и желания под любым предлогом избежать его общества. Его беспокоили клерки, зарабатывавшие все меньше из-за начавшегося застоя в делах и не уходившие только потому, что никто теперь не хотел брать их на службу; он удерживал своих капитанов и матросов хитростью, привязывал к себе людей каким-либо способом: залогом, заемным письмом или, прознав что-нибудь компрометирующее, шантажом. Как отмечали не без восхищения многие современники, поистине колдовскую силу Карвен проявлял в извлечении на свет божий и использовании в сомнительных нуждах фамильных секретов! За пять лет до своей смерти он будто бы опросил лично множество умерших свидетелей – только так можно было объяснить иные деликатнейшие сведения, которые держал он, что козыри, наготове.

Примерно в это же время хитроумный ученый сыскал последний отчаянный способ восстановить свое положение в обществе. До сих пор он был совершенным отшельником, но теперь решил заключить выгодный брак, подобрав себе такую невесту, чье неоспоримое положение сделало бы невозможным презрительное отношение к нему самому. Возможно, у него были и более глубокие причины желать брака; причины столь далекие от известных сфер, что только документы, найденные через полтора столетия после смерти Карвена, заставили кого-то заподозрить их; но об этом ничего определенного теперь уж и не узнать. Естественно, Карвен сознавал, с каким ужасом и негодованием будет воспринят любой его обычный знак внимания к женщине, потому искал подходящую кандидатуру, на чьих родителей мог бы оказать соответствующее давление. То был нелегкий поиск, поскольку у Карвена были очень особые требования к красоте, достижениям и социальному обеспечению. В конце концов его поиски сузились до дома одного из лучших и старейших капитанов дальних плаваний, вдовца высокого происхождения и незапятнанного положения по имени Дьюти Тиллингэст, чья единственная дочь Элиза, казалось, была наделена всеми мыслимыми преимуществами, кроме перспектив стать богатой наследницей. Капитан Тиллингэст пребывал всецело под пятою Карвена; после напряженной встречи, состоявшейся в его доме на Пауэрс-Лейн, он был вынужден благословить сей богохульный союз.

Элизе Тиллингэст было в то время восемнадцать лет, и она воспитывалась столь достойно, сколь только позволяли стесненные обстоятельства ее отца. Она училась в школе Стивена Джексона при ратуше, и перед смертью матери от оспы в 1757 году была прилежно обучена всем искусствам и тонкостям домашней жизни. Вышивки Элизы, сделанные ею в возрасте всего девяти лет, по сей день украшают комнаты Род-Айлендского исторического общества. После смерти матери она вела хозяйство, и ей помогала только одна старая негритянка. Несомненно, споры с отцом по поводу брака с Карвеном причинили ей немало боли, однако о том никаких достоверных сведений не сохранилось, и ее помолвка с Эзрой Уиденом, вторым помощником капитана судна «Кроуфорд Пэкет Энтерпрайз», была расторгнута. Седьмого марта 1763 года в Баптистской церкви, в присутствии всех знатных персон города, состоялась свадьба Элизы Тиллингэст и Джозефа Карвена – церемонию проводил Сэмюэл Виндзор-младший. В «Газетт» по этому поводу опубликовали коротенькую заметку, но из большинства сохранившихся экземпляров того номера ее либо вырвали, либо вырезали. Единственную уцелевшую копию газеты удалось найти в архивах известного частного коллекционера, и Чарльз Вард не мог не подивиться и не позабавиться безлично-галантному изъяснительному стилю той эпохи: