Так раздумывал я, гулко топая по трюмовым трапам. Очень меня интересовало спальное помещение для команды. Всё ли там так, как я велел? На деле оказалось даже лучше. Расширенное за счёт второй, нижней, пушечной палубы помещение (Стоун заламывал руки и поднимал к небу глаза – но молчал) разделено на левую и правую стороны. Два длинных ряда спальных чуланчиков, словно пчелиные соты. Я зашёл в один. Узенький, – ярда на три, – коридор. По правую руку в нём – деревянная кровать, привинченная к стене, за которой – коридор следующей каютки. Под кроватью достаточно места для сундуков и обуви, в стене – крючки для одежды. Я никогда не был матросом, мне не приходилось спать, отстояв очередь на единственные нары, вмещающие восемь человек, на которые укладывалось тем не менее двенадцать, и все двенадцать сдвигались так плотно, что поворачивались одновременно, по команде. Да, я не матрос, но я человек, и знаю, что на такой вот кровати, а не на болтающемся с дикими взлётами и рывками гамаке, можно действительно отдохнуть и набраться сил для следующей вахты. Да и места занято не так уж много. Двадцать одиночных каюток слева, двадцать справа. Да двадцать матросов на вахте – можно смело брать шестьдесят человек команды. А пушечные портики, если поднять их створки, дадут сколько угодно свежего воздуха. Вот так. Здоровый матрос – это надёжный корабль и удачное плавание.

Всё покрашено. Всё чисто. Пахнет воском и скипидаром. Молодец, Стоун. Очень хорошо. Теперь посмотреть, как установлены новые баки для воды – стальные, прямоугольные – вместо круглых деревянных. Расходов много, да зато жить веселей: в деревянных ёмкостях вода уже через пару недель становится вонючей и вязкой. В стальных – совсем не то. Они занимают меньше места при большем объёме, дольше держат воду свежей, к тому же в каждый бак я приказал поставить по пластине чистого серебра. Известно ведь, и давно известно, что серебро сохраняет воду свежей сколь угодно долго. Недаром в древности выше всякой другой посуды ценились кувшины, в дно которых мастер-гончар заделывал серебряную монету. Так что уж тут скупиться! Главное, чтобы о серебре в питьевых баках никому не стало известно. Всего двое знают о нём – транжира Том Локк, да капитан “Дуката” Энди Стоун. Хотя нет, есть ещё третий, но он-то уж точно никому не выдаст: надёжный маленький человечек, добрый старый Клабаутерманн.

Поднявшись на палубу, я немного поговорил с Энди.

– Баки хорошо проклёпаны? – спросил я его.

– До сих пор нигде не просочилось ни капли.

– Так они что же, залиты водой?

– Уже два дня. Перед отплытием, если понадобиться, поменяем воду на свежую.

Серебряные пластины стоят?

Конечно. Сам ставил, пред тем, как наполнить. Ночью возился, при свече. Никто не видел.

– Хорошо. Как Бариль? Справляется?

– Как боцман – незаменим. Мне с ним легко.

– Радостно слышать. Сколько матросов на борту?

– Чип, парусный мастер, я сам, смена из трёх часовых возле крюйт-камеры…

– Она уже заполнена порохом? – перебил я его.

– До верха. Оллиройс нашёл порох высокого качества и недорогой. Сам следил за погрузкой. Дверь замкнул, один ключ отдал мне, второй повесил на шею рядом с нательным крестиком.

– Сейчас-то он где?

– Завёл с кем-то знакомство в оружейной палате адмиралтейства, не скупясь поит и угощает. Говорит, подобрался к чему-то очень нужному, какой-то новый вид пушек. Рассчитывает добыть один комплект для «Дуката».

– Хорошо, ладно. Оллиройс, надеюсь, знает, что делает.

– Так вот, шесть человек на борту постоянно, да дюжина сменных. Тех, что заняты корабельной работой.