Вода на огне уже закипела. Наступила пора приводить нашего гостя в надлежащий вид. Еще антисанитарии не хватало в моем доме.

Ретта, быстрая и ловкая, управилась с телом незнакомца в считанные минуты. Будучи девчонкой ей пришлось ухаживать за глухой парализованной бабкой. Женщиной властной и злобной. Сколько она натерпелась со стороны родственницы сложно сказать, но с тех пор знала кучу снадобий от пролежней, могла по одному виду определить затекла нога или рука, какие травы следует давать при бессоннице, а какие от поноса. И много всяких мелочей, без которых жизнь лежачего больного была бы во сто раз ужаснее и невыносимее.

- Его бы еще постричь. Совсем стал бы красавчиком. Вот посмотрите. Я же говорила. Не похож он на бродяжку. И тело пропорциональное и хорошо сложенное. Его откормить да приголубить, - взгляд женщины осоловел от мечтаний.

Ох, Ретта, ничему тебя жизнь не учит.

Где же тот мужчина, что сделал тебе ребенка, а потому выбросил на обочину своей жизни? Куда он делся? Почему не помогает?

И ведь молчит она, не говорит кто отец ее ребенка. Сколько раз я не спрашивала, как не заводила разговор на эту тему. Не отвечает. Все отшучивается, что ребенка ей ветром надуло, или аисты принесли.

- Может быть он из благородных? - продолжала фантазировать Ретта. - Какой-нибудь граф или герцог.

- Тоже еще скажешь. Про графа или герцога уже бы трубили на все лады. Никакой он не граф и не герцог. Обыкновенный человек, которому повезло с конституцией.

- С чем? С чем? - переспросила у меня Ретта. - И откуда вы только знаете эти замудренные слова?

- С телосложением, - поправилась. - Ты же помнишь, что я училась в академии?

Я и сама об этом не сильно хорошо помнила. Все же память предыдущей владетельницы тела хоть и осталась со мной, но подернулась дымкой, через которую иной раз приходилось продираться с огромными усилиями.

- Все хотела у вас спросить. Да все никак не получалось, - лукаво глянула на меня Ретта, - почему не остались в столице. Вы же учились в таком престижном месте. Могли устроиться на любую работу, а предпочли вернуться в старый дедов дом, да еще организовать в нем приют для бродячих животных. И теперь к вам стекается со всей округе всякая шушера, да простит меня Джон за такие слова. А ведь он прав. Кругом прав. Сколько предметов из домашней утвари вы не досчитали? Сколько их расползлось по карманам ваших гостей, как называете? Даже гусь, которого вы вылечили, спер у вас серебряную цепочку.

- Цепочку мне вернули. Это было случайно. Я ее оставила во дворе, когда… не важно когда, - не говорить же Ретте, что мне захотелось позагорать на солнышке и непременно в чем мать родила. Для этого выбрала уединенный закуток за домом, который ни с одной из сторон не просматривался. Решила вспомнить каково это чувствовать себя свободной, раскрепощенной, без условностей со стороны общества. В своем мире я однажды была на нудистском пляже, где никто никого не стеснялся, никто ни в кого не тыкал пальцем, а принимал солнечные ванны, не обращая ни на кого внимание.

Этим и воспользовался Цезарь. Незаметно ухватил блестящую вещицу своим клювом и утянул в свое гнездо, которое готовил для соседской гусыни. Хозяйственный был гусь. Жаль что сбежал в один прекрасный день.

Он мне нравился. По утрам будил своим гоготом. Работал вместо петуха будильником.

Громкий стон прервал мои воспоминания.

- А ваш гость понемногу оживает.

Громкое бурчание в животе стало подтверждением слов Ретты.

- Кажется, кое-кто голоден.

- И как же его покормить, если он без сознания? - посетовала помощница. - Он же жевать не сможет. Подавится.