– Я-я! Хенде хох! – Капитан бросил апельсин посыльному. – Зольдат, яйки, гурки, млеко! Шнель, шнель!

– Товарищ капитан, только чай, хлеб и масло.

– Годится! – И ко мне: – Ну так любой сможет. Ты «Мурку» сыграй!

Я затянул «Сент-Луис блюз».

Мой «губнушечный» репертуар тогда был на пике. Кроме «Августина», «Саммертайма» и «Сент-Луис блюза» я наигрывал «Когда святые маршируют» и «Степь да степь кругом».

Игорь Измирский приподнял бровь, взял стакан и принялся как-то хитро в него поквакивать. То – приглушая руками. То – давая звуку волю. То хрюкая. То крякая. И не забывая отбивать ритм лаковой туфлей музыканта. Посыльный перестал чистить апельсин и глядел на нас, удивленно улыбаясь. Его заспанный напарник выполз из комнаты отдыха и жмурился на свету.

Напраздновавшийся до усталости сверхсрочник из автороты плюхнулся на свободную табуретку:

– Если бы меня так вставляло, я бы тоже не пил…

…Дирижер полкового оркестра Игорь Измирский обладал редким для военных недугом – аллергией на алкоголь. Это автоматически выносило капитана за пределы системы координат, в которой обитали остальные офицеры. И обеспечивало гарантированные дежурства по праздникам.

Когда полковник Зингер знал, что пьянки по ротным канцеляриям неизбежны, он поступал иезуитски. У командира полка хватало крутых подчиненных, способных обуздать лихую вольницу пятый год воюющего полка. Сам Зингер одним топорщеньем рыжего уса ставил на грань инфаркта бравых «летех» и отвязных «прапоров». Но бывали ночи, когда никакой ус не действовал. Например – новогодняя.

Конец ознакомительного фрагмента.