– Посмотри на него – он худющий и явно живущий на помойке, – Свят опускается на корточки и отпускает котёнка, и тот, пошатываясь, подходит к моим ногам, обнюхивая.

Поднимает мордочку, смотря на меня пронзительно-голубыми глазами.

– И что нам с тобой делать? – тоже опускаюсь на корточки и чешу за ухом это чёрно-рыжее чудо.

– Приютить и накормить, – улыбается Черкасов. – Справимся?

– Ну нам тогда много чего нужно, – неуверенно произношу, а котёнок трётся доверчиво о мою руку.

– Здесь недалеко есть ветаптека круглосуточная, – Свят встаёт на ноги, взявшись за ручку двери. – Я быстро.

– Шампунь кошачий, корм, лоток, наполнитель, – перечисляю и Черкасов кивает. – И ошейник от блох. Два ошейника.

– Хорошо, я быстро, – открывает дверь и выходит на лестничную клетку. – А два зачем? – повернувшись, смотрит на меня в недоумении. – Кот же один?

– Тебе, Черкасов, – смотрю на него, склонив голову набок. – А то вдруг от блондинки что подхватил.

– Цветкова, – произносит сквозь зубы.

– И капли от глистов, – бросаю и, подхватив котёнка на руки, иду к кровати. – Двойную дозу.

– Язва, – слышу вслед и тихо хохочу. Так тебе, Святой.

Сажусь на кровать, а котёнок на моих коленях тарахтит, как трактор, явно довольный вниманием. Мне никогда не разрешали завести кота, у мамы аллергия на кошачью шерсть, и домашний питомец стал моей несбыточной мечтой детства. А сейчас я сижу с маленьким тёплым комочком на коленях, ласкающимся и мурлычащим свою кошачью песенку для меня. И такое чувство, словно судьба даёт мне прочувствовать всё то, чего я была лишена до переезда к Черкасову – личной свободы, свободы выбора, возможностью заниматься тем, чем хочу, и вот такой маленькой радости быть обладательницей подобного шерстяного чуда.

Котёнок засыпает, доверчиво прильнув к моей руке, вот так и людям не хватает теплоты и поддержки для спокойствия и уверенности в завтрашнем дне, как и этому маленькому комочку. Только если животных время от времени кто-то подбирает, людей нет. Они вынуждены сами о себе заботиться, и никто вот так не приютит незнакомца, старающегося согреться у подъезда холодной осенней ночью. Всех не пожалеешь, я знаю, и от этой мысли становится горько.

Черкасов возвращается с большим бумажным пакетом с логотипом местной ветаптеки “Добрые друзья”. Многозначительное название. Надеюсь, этот кот станет для Свята другом, ведь скоро я съеду из этой квартиры.

– Вроде всё взял, – ставит пакет у входа в ванную комнату.

– Себе не забыл? – интересуюсь, подавляя улыбку. – Уколы от бешенства тоже не помешали бы.

– Цветкова, – рычит Свят, надвигась на меня. – Нарываешься.

– Что, покусаешь? – наклоняю голову набок, хотя сама трушу под его колючим взглядом, но у меня на коленях спит комочек, не позволяющий подорваться с места.

– Нет, – Черкасов подходит вплотную, наклоняется, заставив меня откинуться назад, и, приблизив своё лицо к моему, тихо произносит:

– Заражу, – опускает взгляд на мои губы. – Через слюну.

Шумно сглатываю, видя, как в его глазах зарождается странный блеск. Он наклоняется ниже, заставляя меня максимально откинуться назад, уперевшись локтями в кровать.

– Черкасов, – выдыхаю в его губы, что находятся в опасной близости от моих.

И тут слышу громкий писк, от которого мы оба дёргаемся, словно от удара электрошокером. Черкасов выпрямляется и идёт к оставленному пакету, достаёт оттуда покупки, пристально их осматривая.

– Кажется, кого-то пора купать, – беру котёнка в руки и направляюсь в ванную комнату.

Он смешно пытается когтями зацепиться за мою толстовку, и ему это удаётся. Ползёт на плечо и доверчиво утыкается мокрым носом мне в шею.