– Понятия не имеете о преферансе, – не отрываясь от газетного клочка, огрызнулся Друянов. – В ближайшей пульке я с вас всех шкуру спущу. Отложите деньги на обратную дорогу.

Шахов и Приходько рассмеялись.

– Где же хозяин этой выставки? – спросил Шахов, поднимая с пола голубые в полоску шорты.

– В ванной, бреется, – ответил Приходько, с любопытством разглядывая белый в искорку галстук. – Пользуется опасной бритвой.

Взяв галстук, он приложил его к своей голубой тенниске:

– Так что процедура долгая.

Друянов оторвался от чтения:

– Опасная бритва? Я думал, что это оружие давно сдано в металлолом.

Из ванной вышел Казаков. Молча кивнув Шахову, он взял со стола круглое зеркало и, задрав голову, стал изучать свое лицо.

– Можете взять себе любой, – сказал он Приходько, который продолжал перебирать галстуки так сосредоточенно, словно работал в отделе технического контроля.

– Спасибо, но пока я воздержусь, – ответил Приходько и с явным сожалением сложил галстуки на подушке.

– Может, нарисуем коротенькую? – оживился Друянов.

Приходько решительно замахал руками:

– Нет, хватит. С вами и моря не увидишь. Вы как хотите, а я на пляж.

– Верно, пора к водичке, – посмотрев на часы, сказал Шахов. А про себя закончил: «Через сорок минут у меня свидание, о чем знать вам совершенно не обязательно».

Друянов отплыл далеко от берега, широко раскинул руки и удобно улегся на упругой воде. С берега доносились разноголосые выкрики, смех, глухие удары по мячу.

Настроение было отвратительное. Он знал, что, пока не обнаружит и не проанализирует причины плохого настроения, перемен не произойдет.

Вроде все складывалось отлично – устроился в «Приморской», время не поджимало, и люди вокруг неплохие, и погода хорошая. Так в чем же дело?

Ну, прежде всего, конечно, преферанс. Опять не удержался, даже здесь, сейчас, когда голова нужна ясная, а нервы спокойные. Ему уже не тридцать, пора уметь сдерживать себя. Не отдыхать приехал, дело предстоит такое, какого даже в его многолетней практике, пожалуй, еще не было.

Друянов нырнул, хотел достать дно, но, когда оставалось совсем немного, в уши навалилась невыносимая тяжесть и он судорожно рванул вверх. Отдышавшись и успокоившись, он снова лег на спину.

На преферансе надо поставить точку. Соблазнился пулечкой, благо, партнеры подобрались сильные, что на курорте редкость, да и живут рядом.

Инженер – мужик на первый взгляд симпатичный, ловкий, добродушный, с быстрым простонародным говорком. Видимо, скромный. Сказал вскользь, что был где-то на Севере, на стройке. На вопрос ответил шутливо: так, один мост, ничего особенного. Заметно, что человек давно не отдыхал. Всем доволен, всему радуется.

Казаков? Не очень приятный тип. Может быть, не надо было с ним знакомиться? Но очень это интересно, посмотреть на такого Казакова в быту. И то хлеб. В любом человеке что-то есть. Главное, найти, и тогда уже легче. Есть за что уцепиться.

Ничего Друянов с собой сделать не может. Подвергает сомнению слова и поступки окружающих.

Шахов – спортивный работник. Вчера в Москве был большой футбол. А он даже результатом не поинтересовался. И лексикон не тот. Спортсмены – те с утра до вечера: координация, реакция, федерация. И гимнастику их палкой не заставишь делать. Все равно что кормить ребенка манной кашей. Только и остается, что физиономия да сила. Тянет его, Друянова, к сильным людям.

Друянов попытался переключиться на деловые размышления, но в голову упрямо лез вчерашний мизер, который нахально сыграл Шахов.