Почему мы все время только занимаемся сексом, вместо того, чтоб поговорить? 
Просто поговорить? Почему? 

Я сделаю это сейчас. 
Я просто ему расскажу, наплевав на гордость и на опасность. Для него и для меня. 
Это опять эгоизм чистой воды, но я не могу больше просто!
Я же не железная!
Мне нужен хоть кто-то, готовый меня выслушать, понять!

А Лешка… 
Я люблю его, дурака. 
Ничего про него не знаю, вообще ничего, ни где он работает, ни чем занимается в свободное от работы время, ни кто его родители, друзья, девушка, в конце концов! Почему он приезжает на мой зов по первому звонку?
Значит ли это, что я ему тоже, несмотря на все слова, на грубость и жесткость, небезразлична? 

Я открываю рот, чтоб возразить и перейти к так необходимой сейчас откровенности, но он продолжает:

- Собирайся и вали к своему жениху, Принцеска. Я как-то устал уже от твоей грязи. 

Его слова падают на меня, бьют, сшибают с ног. Жених…
Он все это время знал про Расщепаева. Знал, и все равно приезжал, трахал меня. 
Господи, какой, наверно, распутной дрянью я смотрюсь в его глазах!
Я понимаю, что надо сейчас возразить, рассказать, в конце концов, я же не виновата! Не виновата! 

Но Лешка просто подходит ко мне, поднимает за локоть, сует в руки платье:

- Давай. Зря я вообще тебя с того шалмана вытащил. Тебе там хорошо было, куча желающих поваляться с тобой в грязи. А то, может, и тройничок замутить. Судя по тому, как ты с той бабой лизалась, ты вообще не против. 

- А ты, я смотрю, не можешь про это забыть, да? Понравилось? Так чего терялся, надо было ее тоже на плечо – и в логово, чего ж ты только меня-то? А? 

Я не плачу, нет. 
Натягиваю платье, топаю к двери. 
Обуви на мне нет, осталась в клубе, но и пофиг. 
Трусов тоже нет. И тоже пофиг. 

- Погоди, такси вызову, - коротко говорит Лешка, не реагируя на мое хамство,  но я лишь усмехаюсь презрительно:

- Не надо. Сама разберусь. Или жениху звякну, ты прав. 

При упоминании жениха лицо его деревенеет. 
А я кайфую от того, что удается его хоть чем-то цепануть. Сделать больно. Пусть ему будет больно! Не все же мне. 
Иду к выходу, открываю дверь. 
Очень хочется оглянуться, очень. 
Но нельзя. 
Еще из мифов Древней Греции помню, что оглядываться нельзя. 
Вот и не буду. 
В конце концов, сколько можно надеяться на кого-то? Пытаться за кого-то спрятаться? 
Все, взрослей , Алинка. 
Пора уже. 

10. 10. Леха

- Работаешь из рук вон плохо, - печатает Савин, - оставил фигуранта одного, не довел до конца. Те записи, что ты сделал, вообще нечитаемые, их наши лучшие эксперты не могут расшифровать, столько посторонних шумов. Тебя вообще, учили грамотно вести расследование? Или только мордобою? 

Я молчу, безучастно разглядывая рабочий стол начальства. Этому трюку я научился от Зуба, вот уж кому каменная морда удается в совершенстве. Хотя, она у него всегда такая, даже притворяться не надо. Я его, пожалуй, только пару раз в ярости и видел, один из них тут , в этом рабочем кабинете, когда его женщину прихватили. Не очень приятное зрелище, честно скажу. 

Я бы не хотел еще разок такое увидеть. 

Смотрю на рабочий стол генерала, слушаю его бурчание по поводу моего последнего проеба, это как раз, когда я оставил Говнюка рожей в креветках и свалил Принцеску вытаскивать из кабака. 
Как всегда, в последние два дня, от одних воспоминаний об этом одновременно ноют зубы и стучит сердце. 

Плохая реакция, очень плохая. Неправильная. 
Сразу перед глазами личико Принцески, ее глаза, когда я ей те гадости говорил… 
Огромные глаза, темные такие.