– Ладно, мужик, – заорал ему Павел, – но смотри у меня: один раз обидишь Стефку и я с тебя шкуру спущу. Уж поверь: я умею.

Я чуть приосанилась, осознавая, что страх удара от Сердара меня потихоньку покинул.

Меня испугал даже не сам удар, а скорее мысль, что все это время Сердар в любой момент мог меня хоть пополам сломать. Мог принудить к чему угодно. Мог сделать очень больно. От этого стало страшно, но я поспешила прогнать все тревожные мысли подальше.

Соколовский убьет его за такое, как и Павел, как и Ваня с Червем. Защитников бы у меня хватило, но, с другой стороны, Сердару бы хватило всего одного удара, чтобы лишить меня жизни. Как один раз это чуть не сделал Глеб.

– Все хорошо? – вдруг обратился ко мне Сердар и я на долгую секунду уставилась ему в лицо, словно не понимая слов.

– Да… – нахмурилась я, заставив себя прийти в себя. – Хватит уже. Отпусти. Дальше я сама.

– Нет, – Сердар сильнее сжал мою талию. – Не спорь со мной, Стефа. Будешь делать то, что я говорю.

«Будешь делать то, что я говорю». Глеб всегда мне так говорил, как и своим сыновьям.

Холодные липкие мурашки пробежались у меня по позвоночнику, и я снова наполнилась тревожными мыслями. Мне нужно поговорить с Сердаром по этому поводу. Я просто должна знать, что он меня не обидит.

Нужно поговорить…

21. Глава 21.

Однако поговорить с Сердаром за весь день мне не удалось. Двойная смена это двенадцать часов работы. Случаются заказы, когда режиссеру нужно приступить ко съемкам уже вчера, и аниматики тестируют все сцены сутки напролет. Так что двенадцать часов работы — это ещё не самое страшное.

Поэтому сегодня мы нещадно отрабатывали все сцены со стрельбой, борьбой и пытками юной разведчицы пионерки.

Под вечер снова начался дождь и резко похолодало. Одеться теплее нам никто не разрешил, и мы продолжали мёрзнуть в холодных каменных руинах и прочих военных локациях.

Под конец съёмки у меня уже зуб на зуб не попадал, и я начала пороть один дубль за другим, просто потому что меня перестали слушаться пальцы, а тело стало деревянным.

— Ладно, на сегодня все! — заорал уже охрипший за день Павел. — Сейчас дождь нам тут все зальёт, так что рисковать не будем. Все ребята живо греться в палатку с кухней.

— Наконец-то, — выдохнул Сердар, уже изрядно потрёпанный за день.

У него были содраны ладони, обожжено запястье, сбиты локти, а его футболка вся испачкана краской от выстрелов.

Я не ответила ему, так как не могла даже стоять.

— Живо в палатку! — рявкнул на меня Павел. — Только попробуй мне заболеть! Уволю!

Я вздохнула и покорно пошла за ним.

Прекрасно понимая, что меня ждёт в палатке, я морально сопротивлялась как могла. Но Павел обычно всегда выигрывал.

Усевшись за один длинный стол, за которым мы сегодня обедали, Павел распорядился, чтобы всем принесли ужин и согревающий алкоголь.

— Ты что каждый раз после смены пьешь? — нахмурился Сердар, когда узнал об этой традиции.

— Что значит «пьешь»?! — вступился за меня Павел. — Это необходимость. Чтобы не заболеть. Как походники и альпинисты, которым необходимо вечером выпивать норму спирта в походе, даже если они не замёрзли, так и здесь. Думаешь, легко каждый день такую смену выдерживать?!

— Я не пью, — тихо призналась я Сердару. — Не выношу запаха алкоголя. Да и для моего веса это катастрофа. Я пьянею от одной капли. Поэтому, когда Павел отворачивается, я выливаю это под стол, благо здесь земля и все сразу впитывается.

Однако Павел сел со мной рядом, намереваясь лично проследить за тем, чтобы я «согрелась».

В палатке включили песни Виктора Цоя — он был нашим неизменным завершением смены, и все ребята принялись согреваться горячим ужином под хорошую музыку.