Он уже обратился к ней, значит, должно быть, она может ответить… Это вряд ли будет сочтено невоспитанностью.

— Хорошо, — коротко бросил принц, продолжая разглядывать ее. — Грамотная речь. Признательность. Хоть, возможно, это мне следует извиниться за ущерб, нанесенный твоему здоровью, девушка?

«Было бы неплохо!» — подумала та, старая часть Евы, порой просыпавшаяся в самый неподходящий момент.

Ева цыкнула на себя. Не сейчас. В этой жизни больше нет места гордости.

— Нет, ваше высочество, должно быть, это случайность. Мне следовало быть осторожнее.

— Великолепно! — рассмеялся принц. — Очень хорошее построение предложений. Даже не скажешь, что ты из низов. Как тебя зовут?

— Евелина. Ева, ваше высочество.

— Хм… Подойдет. Скажи мне, Ева… у тебя нет дома, денег, ты скитаешься и просишь милостыню?

Как бы слаба ни была Ева, но она начала краснеть от унижения.

Да, именно так. Она не может ничего другого. Ведь выбор небогат — торговать своим телом или просить милостыню. Ведь ей так и не удалось устроиться служанкой или официанткой. А потом ее одежда износилась, она стала грязной и неухоженной. И потеряла шансы найти честную работу.

Теперь она всего лишь нищая бродяжка. Все, как он сказал.

— Именно так, ваше высочество, — смиренно ответила она.

Принц хмыкнул — должно быть, он него не укрылось ее смущение.

— Так было не всегда? Кто твои родители? — остро взглянув ей в глаза, спросил он. Словно подозревал что-то…

Ева сжалась. Сейчас ей нужно соврать. Очень реалистично, так, чтобы у принца не возникло никаких сомнений в ее словах. А он куда проницательнее доброй матрессы Карии.

— Нет, ваше высочество. Мои родители были слугами в городе Суаме. Потом отец проворовался, и его уволили. Мать вместе с ним. У нас не осталось средств… Потом они умерли, и я попробовала найти работу в столице…

— И не нашла. Это я вижу, — закончил за нее принц. — Где ты научилась так правильно говорить?

— Мои родители работали у приличных людей, у них была хорошая речь. Они и меня приучили говорить грамотно. К тому же в детстве я ходила в школу, где научилась читать и писать.

— Прекрасно, — принц поднял руку останавливающим жестом, призывая ее к тишине. Резко обернулся к двери и сказал громко. — Матресса Кариа!

Дверь тут же открылась, и пожилая экономка юркнула в комнату.

— Матресса, обеспечьте девушку всем необходимым. Хорошее питание, лечение. Когда наберется сил — вымойте, приведите в порядок, оденьте прилично. И отведите ко мне. Приступайте.

«О Боже!» — подумала Ева. — «Ничего не понимаю!». Что это? Милосердие?

Но верилось в это слабо.

Зачем она ему?

— Ваше высочество! — отважилась она.

— Да? — словно бы в брезгливом недоумении, что она смеет к нему обращаться, обернулся принц.

— Ваше высочество, на сколько мне можно остаться здесь?

Он тонко усмехнулся одной стороной рта.

— Если я смогу приспособить тебя к одному… делу, то — надолго, — коротко сказал он.

А Еве вдруг стало страшно. Что это за неведомое дело, для которого принцу понадобилась нищая бродяжка? Или он тоже хочет сделать ее служанкой в своем доме? Может быть, он об этом.

Хорошо бы так! Иначе… В голову запросились самые неприятные, пугающие мысли.

Принц снова резко и остро — словно уколол! — взглянул на нее и вышел быстрым решительным шагом.

Я боюсь его, подумала Ева. Очень боюсь. И еще больше боюсь идти к нему, когда поправлюсь.

2. Глава 2

Следующие семь дней были для Евы и очень приятными, и тревожными.

Впервые за год она жила в тепле, сытости и заботе. Конечно, иногда добрая матресса Кариа раздражала тем, что пыталась узнать больше о прошлом своей подопечной. Но Ева выдыхала неприятные чувства, умело ускользала от лишних вопросов и бесконечно благодарила добрую женщину.