Показываю рукой, но даже Аня выше меня в свои тринадцать. Мне же достались скромные метр шестьдесят: хорошо для фигурного катания и плохо для жизни. Я, наверное, Грише с трудом до груди достану, если он соизволит обратить на меня внимание и подпустить на расстояние вытянутой руки.

В аэропорт меня едет провожать вся семья. Так сказал папа, которого за последние пятнадцать лет не посмел ослушаться даже Костя, не говоря уже обо всех остальных. Именно он первый поддержал мой порыв вернуться в Россию и работать там с малышнёй. Ему досталось больше всех, когда я в период реабилитация мало походила на человека и постоянно срывалась в истерики, сетуя на несправедливость и злой рок. Мне казалось, что это конец и дальше лишь тьма, за которой ничего нет и уже не будет.

Тогда он и рассказал их с мамой историю, не опуская фактов и деталей, называя вещи своими именами. В тот момент моя собственная трагедия уже не казалась концом света во всех его проявлениях, а папа, сам того не понимая, дал толчок, который заставил двигаться дальше, к новым целям, желаниям и приоритетам, но уже с изменённым направлением.

– Тась, я попросить хочу, – шепчет отец, когда отводит меня в сторону подальше от младших детей. – Осторожно с мужчинами.

– Пап…

– Я знаю, что тебе девятнадцать. Ты имеешь право делать всё, что делают люди, достигшие совершеннолетия. Я не запрещаю, лишь прошу быть осторожной. У тебя мало опыта в общении с противоположным полом, а точнее, его вообще нет. Не уходи с головой при первых же вспыхнувших чувствах, ладно? – Ласково заправляет прядь за ухо и щёлкает меня по носу, отчего я привычно хохочу. – Твоя мама пережила горький опыт, поэтому я хочу, что в будущем рядом оказался человек, достойный тебя во всех смыслах.

Он знает, о чём говорит. Спорт забирал все мои силы, не оставляя времени на подруг, парней и обычные прелести жизни. Школа, тренировки, сборы, соревнования – так прошли тринадцать лет моей жизни. Меня не заставляли, так я сама захотела, когда впервые увидела выступление фигуристов в пять лет. Какая-то непреодолимая сила влекла меня на лёд, заставляя набирать обороты и двигаться вперёд.

– А если он, по твоему мнению, окажется недостойным? – лукаво улыбаюсь, интересуясь, как же папа поступит в случае, если мой выбор окажется неудовлетворительным.

– Я его убью, – целует меня в макушку, обнимая.

– Я поняла, пап. – Это не шутка. Он всегда выполняет свои обещания. – Обещаю.

Это обещание полетит к чертям, как только самолёт приземлится в аэропорту, и я увижу того, кто прочно засел в моих мыслях и не желает оттуда выметаться, как бы я ни старалась. Тот, кто для меня является важным, единственным и особенным.

– Таисия, – как только папа произносит моё полное имя, вытягиваюсь по струнке, приготовившись принять важную информацию, – в случае возникновения проблемы – любой, сразу звони, поняла? – Киваю, не смея перечить. – Если я недоступен, есть Аронов и Григорий. Последний за тебя головой отвечает.

Как только папа связался с Гришей, радости моей не было предела, потому что указания Парето должны соблюдаться беспрекословно, иначе он растерзает виновника. Отцу пятьдесят пять, но до сих пор большинство людей перед ним пасуют, не смея смотреть в глаза. И лишь мама всегда на равных, не прогибается, вступая в открытую схватку и выдерживая каждый выпад, каким бы жёстким он ни был. Иногда мне кажется, что это игра, где папа выясняет, насколько он может её придавить, а мама напоминает, почему они столько лет вместе. Отец всегда проигрывает, но мама делает вид, что в роли проигравшей именно она.