Сколько пота и нервов мне стоило незаметно дотащить тяжелый, неудобный сверток, до конюшен, не передать! В темноте, по выщербленным ступеням подвала, по длинным извилистым коридорам до задней двери, обмирая от шороха и нервно прислушиваясь к голосам из кухонных покоев. Полночь, когда придворные развлекаются, а свободная прислуга перемывает косточки хозяевам, лучшее время для авантюр. Ну не одна я так считаю, а потому пришлось пару раз спешно нырять в темные кладовые, благо их расположение я помню. Тяжело дыша, спрятала добычу в сундуке со сбруей.

На что стали похожи мои руки?! Ссадины, царапины, порезы… Ксавия, сейчас мирно спящая в комнатке рядом с моими покоями, опять будет бурчать, щедро умащивая кожу мазью… Впрочем, я могу и сама.

За этими заботами я совсем забыла, что завтрашний день – традиционно охотничий. Только когда в ранней осенней прохладе леса раздалось гиканье и трубный глас рога, я испугалась и на миг заледенела. Натасканные гончие мигом почуют разумную дичь. И найдут! Кое-кто из охотников специально натравливал собак на пленных, дабы охота была еще интереснее. Мерзкая и кровавая забава, в Королевских лесах не поощряемая. Но лорды не позволяли гончим забыть навыки подобной травли, активно практикуя жестокую охоту в родовых имениях.

Сбросив оцепенение, я пришпорила кобылку. Сильнее, чем необходимо. А та не привыкла к такому суровому обращению. Обиженно всхрапнув, резко и нервно рванулась с тропы в лес. Я не успела пригнуться, и тяжелая еловая лапа, с размаху хлестнув по лицу, вышибла меня из седла. От резкой боли пальцы, судорожно стискивающие уздечку, разжались. Резкий рывок, короткий, захватывающий дух полет вниз, на еловую подстилку. Удар! Больно… В голове будто что-то взорвалось. Придушенный всхлип вырвался из груди. В глазах на мгновение помутилось, небо и деревья закружились в безумном хороводе. Я с трудом поднялась, понимая, что никуда, никуда не смогу дойти. Но… надо… Вся спина превратилась в сплошной комок боли, длинные раскаленные иглы терзали позвоночник. Размазывая злые слезы по исцарапанному лицу, я огляделась. Где это мерзкое животное? Вот она… тварь такая! Дрессированная… к крови приучена, а к строгости – нет! С огромным трудом я взгромоздилась в седло терпеливо ожидающей лошадки и ме-е-едленно тронулась дальше, чувствуя, как каждое ее движение отдается в теле.

О-о-х, опоздаю! И точно…

У заброшенной беседки бесновались рыжие гончие, не рискуя сунуться дальше. Их пугал труп товарки со сломанной шеей, валяющийся прямо у входа в пещерки. А через лес с противоположной стороны ломились на лай безалаберные придворные охотники. (Егеря передвигаются бесшумно.) Яростно шикнув на псов, я заставила их отступить, направляя на них лошадь, диковато косящую карим глазом. Спешилась, охнув, сняла с седла сверток и проскользнула внутрь, прислушиваясь к перекличке, доносящейся из леса. С трудом различив в плывущих от боли очертаниях мира вход, вошла в первый грот. Едва двинулась вглубь, как на меня налетел стремительный вихрь, зажал рот и спеленал руки, прижав спиной к неровным камням. Пальцы разжались от боли, и тяжелая ноша с бряцаньем упала на землю. Эльф удивленно склонил голову, прислушался. Осторожно провел кончиками пальцев по расцарапанной щеке, удивленно вздернул брови. Оттянув неожиданно сильную руку от лица и преодолевая тошноту, я прошептала торопливо:

– Сегодня охота, совсем забыла, придворные развлекаются! – И всмотрелась в лицо светлого, чувствуя, как сознание медленно уплывает в спасительное забытье. В ярко-зеленые, почти изумрудные глаза…