— О! Почти весь мы везём для одного хорошего человека! Он в дрязгах не участвует и платит всегда хорошо! Зачем его обижать? И свежий-то солод лучше.

       — Ясно. Пойду-ка я почитаю… А ты сказал Рите, чтоб не беспокоилась? По поводу рынка?

       — Нет, — Реток помрачнел. — С товаром не разговаривают.

       — Закон Пустоши? — усмехнулся Арлей. — Так я могу…

       — Нет! Пустошь пренебрежения не прощает! Лучше уж я сам… Если так хочет мой герцог. Только она пока не очень-то и беспокоится.

       — Странно как-то…

       — Не очень. Угасает она внутри. После смерти матери месяца не прошло, как отчим попытался её в жёны к себе определить. Но быстро осел, как пыль на дороге. После того, конечно, как Ритара пообещала прирезать и сынка его оскопить. А руку в лубках этого дурня видели? Похоже, он решил, что дорос до такой девицы…

       — Это откуда ж такие способности? — удивился герцог.

       — Говорит, мать научила. Достойная женщина.

       — Пожалуй, — согласился Арлей. — Зови, если нужен буду.

       Через полчаса Реток заглянул в комнату хозяина и, обнаружив Дэйрана спящим в кресле, одобрительно кивнул. А вот прежде чем открыть дверь в каморку Риты, конюх постучал.

       — Ты спала, Рита?

       — Ой! Конечно! Ночью выспалась.

       — Понятно. Привычка.

       — Такая хорошая книга! Такие картинки красивые! Ой, Реток! А ты знаешь, что бриллианты различают хорошее и плохое?!

       — Рита... — укоризненно произнёс конюх и тут же улыбнулся. — Эти камни просто отражают твоё настроение. И всё.

       — Ой… — расстроенно вздохнула девушка. — А я думала, что нашла что-то интересное…

       Книга перед ней была раскрыта где-то на середине, а на развороте очень достоверно изображены обыкновенная белая астра слева и тёмно-зелёное в чёрную крапинку порождение Пустоши справа. Реток улыбнулся, когда Рита протянула руку и положила на оба рисунка по живому бриллианту. Камень слева мгновенно стал изумрудным с жёлтыми прожилками, а правый — багровым…

       Конюх так и ушёл в комнату управления с улыбкой на губах. Но улыбка его была скорее обескураженной.

***

       Будить герцога не пришлось — от неудобной позы в кресле у него затекла шея и поясница, что совсем не красило мир в радужные тона. Усевшись рядом с Ретоком, Арлей мрачно посмотрел на него и, не прекращая растирать шею, сообщил:

       — Я уже здесь.

       — Хорошо, — согласился конюх из-под шлема. — Но ты пришёл ещё рано или уже поздно.

        — Как это?

       Герцог оставил в покое шею, застонал, прогнув спину, и натянул шлем.

       — Очень просто, Дэйран. Гвоздичные поля мы проехали с час назад, но там и смотреть не на что сейчас — заплесневелые серые стебли. Да и когда зелень эта ядовитая в цвету… Поганый цветок! Уйма воды уходит, чтоб после сбора отмыться! Но маги платят за гвоздики хорошо. Для зелий и ядов берут… А пустошный хохотун пока не попадался… Ну, так, чтоб один был и поменьше. А группы нам не нужны. Вон, смотри! Ещё парочка торчит слева.

       Хохотуны стояли друг от друга в паре километров. Если верить показаниям визира шлема, то высота одного из них чуть превышала сорок метров. Второй ниже, но явно массивнее. Гладкая, словно шлифованный камень, поверхность и по паре как бы полуколонн, вздымающихся по бокам тел почти до самой скруглённой макушки.

       — На картинках они выглядят иначе…

       — В жизни всё выглядит иначе, — философски заметил Реток. — Персик на картинке, и персик во рту различаются очень сильно. Но картинки иногда правильно передают внешний вид.