При этих словах рядом со мной раздалось возмущенное фырканье Далии.

— Поэтому ты предпочел сбежать и переложить на меня все свои проблемы, — подытожил граф.

— Мэссэр, вы снова меня оскорбляете!

— Ты всегда можешь уйти, нанявшись к кому-нибудь другому, если тебе так неприятна правда…

С улыбкой на губах граф Алайстер пристально смотрел на художника, тот вновь склонил голову:

— Мэссэр, я не могу нанести такой удар тому, кто столько лет покровительствовал мне, делился со мной кровом и пищей.

— Скажи проще: никто не будет платить тебе столько же, сколько я! — расхохотался Рой, затем перевел взгляд на нас с Далией. Признаться, мы обе бесстыже подслушивали этот разговор. — Так вот, дорогой мой, во всех смыслах этого слова, Боненвенунто, позволь напомнить тебе, что молчание — всегда золото…

— Неужели я должен забыть эту прекрасную незнакомку, которую я имел счастье лицезреть в окне вашей опочивальни?

— Ты просто читаешь мои мысли.

— О, мэссэр, вы разбиваете мне сердце! Видеть красоту и не иметь возможности рассказать о ней…

— Выгоню, — оборвал его Алайстер.

— Хотя в балладе я всегда могу петь о красоте незнакомки, — спохватился Боненвенунто, поняв, что слегка перегнул палку.

— Лучше спой мне о Лаччио! Ибо слово — это все-таки серебро... — Рой вышел из дворика, сделав художнику знак следовать за ним. Я хмыкнула. А художник не так прост, как казалось!

Далия, стоявшая за моей спиной, выдохнула и, обойдя меня, достаточно громко хлопнула оконными рамами.

— Я же говорила, что не стоит подходить к окнам! — воскликнула она. — Хорошо, вас увидел лишь этот бездельник и при этом не вспомнил про принцессу Кариссу!

— Мы действительно так похожи?

— Да. Удивительно, почему Боно не заметил этого.

— Он видел принцессу?

— В прошлом году он писал ее портрет для мэссэра Гаудани.

— Тогда, скорее всего, он заметил слишком много отличий, — предположила я, — он же художник.

— Счастье, если это так! Впрочем, мэссэр граф наверняка посвятит его в свои планы.

— С чего вдруг? — насторожилась я.

Но Далия, поняв, что сболтнула лишнего, стала сосредоточенно составлять посуду с подноса на небольшой столик. Присмотревшись, я заметила, что руки женщины дрожат, а глаза подозрительно поблескивают, и испытала угрызения совести: не стоило все-таки так по-детски доказывать себе, что я могу не подчиняться приказам.

— Далия, я сожалею, что открыла окно… — начала я, но служанка лишь покачала головой, останавливая меня:

— Все равно этот бездельник вас заприметил… у него просто нюх на хорошеньких женщин, столько лет одно и то же…

Я посмотрела на ее расстроенное лицо, и меня вдруг осенила догадка:

— Ты расстроилась из-за слов этого Бен… Бон… менестреля?

— Он не менестрель, он — художник и поэт, — мрачно поправила меня Далия и украдкой смахнула слезы, — буду я еще из-за него расстраиваться!

Она с силой поставила пустую керамическую тарелку, и та раскололась пополам. Я вздохнула и забрала половинки. Далия ойкнула, испуганно взглянула на меня и выскочила из комнаты. Я сложила черепки на поднос и принялась за еду.

4. Глава 4

Алайстер появился не слишком скоро, наверное, общался с художником. Вернее, получал сведения о том, что происходит в Лаччио. Наверняка Боненвенунто платили именно за шпионаж.

Я уже изнывала от скуки, когда хозяин дома, постучав и дождавшись моего ответа, вошел в комнату. Я сидела за столом, складывая черепки: к тому времени от нечего делать я расколотила несколько тарелок и теперь собирала их, словно пазлы.

— Надеюсь, вы не возражаете?

— Ничуть. Хотя этому сервизу более ста лет… Было.