Старики помнят, что здесь раз в поколение проносилась и настоящая война. Сперва земля стонала и жаловалась под тяжестью конницы, когда под грохот копыт несутся тысячи отважных артан со вскинутыми боевыми топорами, затем следом тяжело ползут обозы с тяжелыми катапультами, связками больших стрел, подобных копьям, ими можно пробить насквозь закованного в железные доспехи знатного куява, но никто не станет тратить такие стрелы на мелочь: окутанные горящей паклей, такие стрелы способны забросить огонь в середину города и вызвать там пожары и панику.
Всяк степной зверь уходит с пути, как и всякого рода разбойники, искатели приключений, что нападают на безоружные караваны. Впрочем, они присоединяются к войску и двигаются следом, чтобы добивать раненых и срывать с них кольца и волшебные амулеты.
Это та самая земля, за которую ведут вековечный спор князья древних и могущественных родов Номингов, Артенов и Улеговичей. Сейчас она пуста, но Придон сам не раз мог убедиться, что эта спорная земля кишит жизнью, в реках вода выходит из берегов из-за обилия рыбы, уток, гусей и прочей птицы, кони то и дело выпугивают из травы зайцев, лис, стаи легконогих коз проносятся как призраки…
Он покачивался в седле, слушая перестук копыт, но уши ловили и другие шумы: странные, не человеческие, но и не звериные. Эта земля все еще иногда являла следы дивных народов, курганы встречаются как недавно насыпанные, так и совсем размытые дождями и ветром, а сколько их, как говорят старики, вообще уже развеяно ветрами? Но там, в глубине, спят тцары-великаны, сжимая зачарованные мечи. В темноте ждут своего часа сундуки, полные золотых монет, драгоценностей, дивных украшений, корон из золота, украшенных самоцветами…
Почти всякий, заночевавший в этой степи, потом рассказывал, вздрагивая и бледнея, о дивных видениях, что являются спящим и даже не спящим, как прямо из ночи выходят тени погибших ранее, просят либо отомстить, либо передать весточку родне… а как ее передать, если с той битвы прошла тысяча лет?.. Иные, говорят, даже указывают на закопанные ими клады, но опять же с условием, чтобы передали половину оставленной дома родне погибшего. И горе тому, кто клад выкопает, а не поделится с теми, на кого указано!
Если бы дракон сумел подняться еще выше, чтобы охватить взором все земли Куявии, то весь обширный край, где куявские пашни соприкасаются с артанскими, показался бы окруженным раскаленной дугой. Все еще вроде бы мир, но мелкие отряды удальцов, что не подчинялись никому, постоянно нападали на куявские селения, грабили, убивали, уводили в неволю. С каждым днем их становилось все больше, набеги становились чаще, смелее.
Куявские дозоры не успевали перехватывать смельчаков. В столицу летели жалобы, но Тулей пребывал в нерешительности. Такие отряды, по мирному договору с Артанией, куявские охранные войска могли перехватывать и поступать с ними по своему усмотрению, ибо те выступали без позволения артанского правителя, это были просто набеги расшалившегося соседа.
С другой стороны, Тулей чувствовал себя чуть ли не виноватым перед артанами, ибо их герой Придон добыл такой ценный для Куявии меч бога Хорса… а сам как будто оказался обманут коварным властителем Куявии. И хотя это не так, но об этом как о хитроумном обмане говорили даже в Куявии. Одни с насмешкой над Тулеем, другие – над артанином, которого их умный и хитрый тцар провел так ловко.
Хуже того, со стороны Артании в небе появлялись грозные знамения, настолько ясные, что даже простые люди толковали с легкостью: облака двигались, как снежная лавина, превращались в жуткие оскаленные морды, а когда рассыпались, на их место надвигались новые, еще более жуткие, как и водится у артан, где на место погибшего дикаря встают трое новых.