Понсонби проявил замечательный такт. Задание было весьма деликатным, но мы чувствовали, что с честью с ним справились.

Я попросил у царя аудиенции, чтобы показать ему подарки, и предложил ему вручить их сановникам короля Эдуарда лично. Но в этот момент императрица тоже изъявила желание взглянуть на выбранные нами подарки.

Она тут же, к моему огорчению, решила поменять адресатов нескольких портсигаров. Все мои наметки оказались под угрозой.

– Кроме того, – добила меня императрица, – все эти подарки слишком дорогие. В следующий раз сделайте, пожалуйста, так, чтобы я могла взглянуть на них заранее.

Все, что я мог сделать, – это вытащить из кармана массивный золотой портсигар, подаренный мне королем Англии. Он был покрыт черной эмалью с выложенной бриллиантами королевской монограммой.

Этот портсигар был гораздо дороже любого предмета, находившегося тогда в руках царя. Императрице пришлось с этим смириться. Я воспользовался минутным замешательством и побудил царя продолжить распределение подарков.

Александре Федоровне не удалось завоевать популярность в принявшей ее стране. Этому способствовал и ряд неприятных событий, от которых ее болезненная застенчивость только усугубилась.

Она впервые приехала в Санкт-Петербург в семнадцатилетнем возрасте, чтобы повидать свою старшую сестру, великую княгиню Елизавету Федоровну. Тогда она и познакомилась с наследником престола, которому позже суждено было стать ее мужем. Николаю Александровичу было в ту пору двадцать три года, и молодая принцесса произвела на него такое впечатление, что среди придворных сразу пошли разговоры о браке по любви.

После отъезда принцессы Николай объявил своему отцу, что хочет на ней жениться, но Александр III и слышать не хотел о помолвке. Он считал, что Николаю жениться еще рано. Что же касается императрицы Марии Федоровны, то она ни в какую не желала видеть своей невесткой «немецкую девушку». Аннексия Бисмарком Шлезвиг-Гольштейна вызвала глубокое отчуждение между Копенгагеном и Берлином.

При дворе все знают друг про друга все. Петербургское «общество» бурлило националистическими идеями, которыми был полон и сам царь, и вот выпал случай проявить германофобию, такую модную в то время. К гессенской принцессе относились с откровенным пренебрежением; над ней смеялись за ее спиной. Она сделалась героиней усердно раздуваемых грязных слухов.

Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса Гессен-Дармштадтская была уже достаточно взрослой, чтобы понять, что творится вокруг нее, и ее это сильно возмущало.

Ее замужество в 1894 году произошло в трагической обстановке, что произвело неблагоприятное впечатление на большинство россиян. Александр III серьезно заболел. Великий князь Михаил Николаевич, старший в царской семье, посетил царя и рассказал ему, насколько опасна его болезнь (острый нефрит). Необходимо было срочно женить наследника, Николая Александровича. Царь дал согласие на брак сына. Великий князь узнал от цесаревича, что тот не женится ни на ком, кроме принцессы, которую любит с 1889 года. Много времени заняли необходимые формальности, и только через четыре недели после смерти отца Николай II прошел освященную церковью церемонию бракосочетания.

Узнав об этом, народ только пожимал плечами.

Следующей весной в Москве на празднестве в честь коронации Николая произошло событие, давшее всей России, где каждый был суеверен, повод предвидеть, что Александру Федоровну будут преследовать несчастья.

Предполагалось организовать большой праздник для народа под открытым небом на Ходынском поле. Слухи, что каждый получит подарок с монограммой царской четы, распространялись подобно лесному пожару. Полиции явно не хватало, чтобы сдерживать толпу; заграждения были сметены тысячами мужчин, женщин и детей, еще с вечера собравшихся на Ходынском поле. Сотни были затоптаны насмерть, многие несчастные были задавлены толпой и задохнулись, не сумев выбраться из людской массы.