– Ну, здравствуй!

Не отвечая и хмурясь, Людмила обошла его, и Хомутов последовал за нею, держась чуть позади.

– Я уезжаю, – объявил он наконец.

Людмила молчала.

– Совсем уезжаю. Возвращаюсь. Понимаешь – совсем!

Она ускорила шаг.

– Что ты молчишь? – взорвался он. – Ведь я же никогда больше не вернусь.

На них оглядывались.

– Послушай! – горячо зашептал Хомутов. – Уедем вместе! Ты и я. А?

Людмила никак не реагировала.

– Ну, хорошо, – сдался Хомутов. – Я виноват. Это ты хотела услышать? Я вел себя по-свински, признаю. И все же…

Она остановилась так стремительно, что Хомутов едва не налетел на нее.

– Я ненавижу тебя, – негромко сказала она. – За пьянство твое, за тупое хамство, за всех этих баб…

Хомутов поднял руки, словно пытаясь защититься от этих слов.

– За то, что я, дура, на минуту поверила в тебя…

– Но это же все не так! – он сейчас на колени готов был опуститься, прямо здесь, но на них смотрели со всех сторон, и это его остановило.

Людмила замолчала, словно захлебнувшись горечью слов.

– Я объясню тебе все. Абсолютно все, – пообещал Хомутов.

К ним бежал какой-то человек в белом халате, добежав, выдохнул:

– Люда! Тебя главный срочно разыскивает!

И прежде чем она успела спросить, в чем дело, заторопился:

– Готовь операционную! Покушение на Фархада! Куча жертв!

Она повернула к Хомутову стремительно побледневшее от волнения лицо и сказала:

– Счастливой дороги, Хомутов. Передавай там привет.

Паника, возникшая на трибуне за секунду до выстрела, сослужила Абдулу худую службу. Оружие в его руках дрогнуло, борт трибуны ушел из рамки прицела, реактивная граната, угодив под ноги марширующих по площади пехотинцев, срикошетила от брусчатки и попала в стоявший у ограды дворца армейский тентованный грузовик.

Президента Фархада и московского гостя, прикрывая собой, охранники эвакуировали с площади и укрыли за стенами дворца, оттуда оба спустя полчаса отбыли вертолетом за город, на военную базу, чтобы оттуда руководить действиями вооруженных сил, если со стороны покушавшихся последуют еще какие-нибудь шаги.

Фархад был взвинчен, каждые четверть часа требовал докладов о положении в столице, и чтобы хоть как-то его отвлечь, Шеф предложил подготовить текст обращения к народу – это крайне необходимо, чтобы дать знать населению, что обстановка в стране по-прежнему контролируется президентом.

– Но каковы негодяи?! – Фархад возвел руки к небесам. – Проклятые шакалы, я выжгу каленым железом их семя!

Особенно его тревожило, что покушавшимся удалось исчезнуть. Труп одного из них был обнаружен, но остальные – не была даже известна их численность – скрылись. Теперь войска и госбезопасность прочесывали весь город, хотя было заведомо ясно, что их усилия обречены.

– Для вас это не должно быть неожиданностью, товарищ Фархад, – заметил Шеф. – Враждебные силы готовы на все, чтобы сбить джебрайский народ с избранного пути. Вы – лидер государства, и именно на вас охотятся враги.

– Во всем виновата служба безопасности! – бормотал Фархад, торопливо расхаживая из угла в угол. Его жгла мысль о том, какая блестящая возможность перешерстить верхушку службы безопасности открылась теперь – в пику Бахиру.

– Можно, конечно, наказать недостаточно энергичных руководителей, – кивнул Шеф, словно прочитав мысли президента. – Но гораздо надежнее, если вы сами позаботитесь о собственной безопасности. Думаю, было бы целесообразно, пока ситуация в Джебрае остается недостаточно стабильной, отменить все публичные церемонии. Никаких парадов, никаких встреч с трудящимися массами…