– А как же разгуливающие по равнине грабители-убийцы? Разве они не за купцами охотятся?

– Само собой, за купцами, – ответил навигатор. – Но маскарад мы устраиваем, чтобы защититься от иной опасности. Той, что грозит непосредственно нам.

– Что за иная опасность? Неужели с нас не достаточно?

Однако Длинноногий ушел уже далеко вперед и вопрос не услышал.

По крайней мере, в одной части Халциса былое величие померкло не совсем. Зал, куда стражники – или, вернее, похитители – препроводили Байяза и Джезаля, оказался поистине великолепен.

В глубь обширного помещения убегали два ряда высоких, как лесные деревья, колонн, высеченных из блестящего зеленого камня с серебряными прожилками. Потолок насыщенного темно-синего цвета украшала россыпь сияющих звезд и соединенных золотыми линиями созвездий. У дверей темнел глубокий бассейн, в водной глади которого отражалось окружающее убранство: еще один сумрачный зал, еще одно сумрачное ночное небо.

На кушетке, стоящей на возвышении в дальнем конце зала, в небрежной позе возлежал наместник императора – огромный, тучный, круглолицый мужчина. Перед кушеткой располагался стол, загроможденный всевозможными деликатесами, и пока унизанные тяжелыми золотыми перстнями пальцы закидывали в рот самые лакомые кусочки, пара глаз пристально буравила взглядом прибывших гостей – или, вернее, пленников.

– Я Саламо Нарба, наместник императора и губернатор города Халциса. – Мужчина пошевелил челюстями, выплюнул косточку оливки, и та со звоном упала в блюдо. – Это тебя называют первым из магов?

Байяз склонил лысую голову. Нарба поднял двумя мясистыми пальцами кубок с вином, отпил, медленно погонял жидкость во рту, рассматривая странников, а затем сглотнул.

– Байяз?

– Он самый.

– Хмм… Не сочти за оскорбление… – Наместник извлек крошечной вилкой из раковины устрицу. – Но твое присутствие в городе меня тревожит. Видишь ли, политическая ситуация в империи… нестабильна. – Он поднял бокал. – В большей степени, чем обычно. – Отпил, погонял во рту, сглотнул. – И меньше всего тут нужны люди, которые… способны нарушить хрупкое равновесие.

– Нестабильна? Да еще в большей степени, чем обычно? – переспросил маг. – Я думал, Сабарбус в конце концов всех утихомирил.

– Утихомирил. На время. Пока держал под каблуком. – Нарба сорвал с виноградной грозди пригоршню ягод и, забрасывая их по очереди в разверстый рот, откинулся на подушки. – Увы! Сабарабус… мертв. Вроде бы отравлен. Его сыновья… Скарио… и Голтус… вдрызг разругались из-за наследства… и затеяли войну. Жестокую, кровопролитную – такая чересчур даже для нашего измученного сражениями края. – Он сплюнул косточки на стол. – Голтус засел в городе посреди великой равнины – в Дармиуме. Тогда Скарио позвал на помощь лучшего военачальника отца, генерала Кабриана, и тот взял город в кольцо. Подкрепления горожанам ждать было неоткуда, поэтому не так давно, спустя пять месяцев осады, исчерпав запасы провизии… они сдались.

Легат впился зубами в спелую сливу, по подбородку побежала струйка сока.

– Значит, победа практически у Скарио в руках?

– Ха! – Нарба вытер лицо кончиком мизинца и небрежно швырнул недоеденный фрукт на стол. – Овладев городом, Кабриан отдал его на разорение солдатам, а сам занял древний дворец, присвоил все имеющиеся сокровища и провозгласил себя императором.

– Ах, вот как? Похоже, тебя такой поворот событий не очень трогает…

– Разумеется, в душе я скорблю, но подобное происходило не раз. Скарио, Голтус, теперь Кабриан… Три самопровозглашенных императора сошлись в смертельной битве. Их армии разоряют окрестные земли, а сохранившие независимость города, в ужасе взирая на творящиеся бесчинства, делают все возможное, чтобы уцелеть в этом кошмаре.