Найдя несколько пластырей в автомобильной аптечке, заклеиваю ими рану, после чего приступаю к наиболее интересному. Вскрываю ампулу и, набрав антибиотик в шприц, подцепляю резинку её шортов сразу вместе с трусами, чтобы приспустить их. Никки на мгновение каменеет, а потом даже помогает, немного приподняв ягодицы.

Зря она совершила этот манёвр. Очень зря. Скорее всего, Николь не ожидала, что так выйдет, но из-за того, что мы оба сделали свои действия одновременно, моему взору открылось чуть больше, чем необходимо для обыкновенного укола.

Вид аккуратной округлой задницы, на миг приблизившейся к лицу, в момент вызывает засуху в горле. Время словно задерживается, переставая отсчитывать секунды и не оставляя в фокусе ничего кроме нас двоих.

Механически прохожусь новой дезинфицирующей салфеткой, а сам наблюдаю за мелкими мурашками, усеивающими бархатную кожу. Не хочу представлять, как на ней смотрятся мои расставленные пальцы, но всё равно представляю, и это чертовски злит. В паху становится горячо от стихийного притока крови, и член начинает самовольно оживать, упираясь в грубую ткань. Чёрт.

Слабозаметное ёрзанье моей несносной пациентки заставляет опомниться, но, взглянув на неё, едва сдерживаю ухмылку. Николь оперативно отводит глаза, поигрывая указательным пальцем по губам, и прикидывается, что педаль сцепления – самый завораживающий предмет в салоне. Но я успел заметить, куда было направлено её внимание мгновение назад.

Не испытываю никакого неудобства от того, что моё «приподнятое настроение» не осталось незамеченным. Это она должна задуматься, почему возбуждается от моих прикосновений несмотря на наличие женишка. А Никки возбуждается. Спалилась ещё в своей квартире, когда сбивчиво дышала мне в шею. То, что у неё нет серьёзной травмы, стало понятно почти сразу, но захотел проверить, сработаемся ли мы после того, как я рассекретился. Не могу себе позволить лишиться должности, но и вывод после того незначительного контакта напротив зеркала был не особо утешительным: между нами притяжение. А прямо сейчас этот вывод лишь закрепился, что паршиво для нас обоих. Надеюсь, мой посыл с предложенной дружбой прозрачен: это линия, за которую заступать не следует.

Смешно. Ну какая она мне подруга? Подруг не нагибают в разных позах даже в мыслях. Но на то я и здравомыслящий человек, чтобы уметь контролировать свои инстинкты. И её инстинкты тоже.

Николь – моя работа. Нас объединяет целый ворох «но». Я должен рассматривать её как бесполый объект, но против природы не попрёшь. Воздух в салоне заметно насыщается чем-то знакомым, но давно забытым. Пряным, одуряющим. И в тот момент, когда Николь задерживает дыхание, я делаю укол, чтобы не дать этому густому туману просочиться глубже и вытеснить хотя бы мизер того, что тщательно бережётся мной по сей день.

– Ай! – вскрикивает от неожиданности.

Вынув иглу, прижимаю салфетку пальцами, невзначай касаясь и обнажённой кожи. Дьявольски соблазнительная несмотря на потрёпанный вид. Тёплая и мягкая. Чужая. А чужое я не беру даже на время.

Напомнив себе об этом, натягиваю её шорты повыше и, оповестив Николь о том, что ей разрешено наведаться в туалет, отправляюсь в местную забегаловку за едой. Заодно профильтрую голову от захламляющих мыслей.

Кроме меня и паренька за стойкой в заведении никого нет, да и на заправке пустошь. Аромат кофейных зёрен вперемешку с запахом кипящего масла для фритюра приятно щекочет ноздри, а цифры на ценниках, напротив, неприятно колют глаза. Транжирить деньги мы не можем, поэтому заказываю то, что посытнее: одно буррито на двоих и большой стакан капучино. Большой объём дешевле двух маленьких порций. Юнец отворачивается, и я прихватываю канцелярскую резинку, валявшуюся возле кассового аппарата. Уверен, Николь будет рада такому подарку для волос.