По обе стороны простираются зелёные холмы, разделённые долинами. Здесь очень красиво и, если бы не обстоятельства, я смогла бы насладиться пейзажем, напоминающими предгорья Пиренеев в родной Испании. Не была в этих местах, но, если ориентироваться по указателям, путь мы держим на Оклахому. Географию Штатов знаю постольку-поскольку, поэтому у меня нет догадок о нашей конечной цели.

– Что означают слёзы возле глаз? – вспоминаю, о чём хотела спросить на свалке. – Я про наколки того человека.

– Это тюремная татуировка.

Ого. Тот мужик сидел? Теперь ясно, откуда взялась неприязнь к легавым.

– Пустые слёзы – количество совершённых убийств. Закрашенные – количество его близких, умерших во время отсидки, – добавляет следом.

– Хорошо, что у этого были закрашенные, – нервно хихикаю я и тут же исправляюсь: – Не в том смысле, что я рада чьей-то смерти. Просто не хотелось бы разъезжать на тачке, в которой, вероятно, кого-то замочили. Дважды.

На моих оправданиях Кайден начинается посмеиваться, мотая головой с непонятным смыслом. Порыв спросить, не надо мной ли он смеётся, раздувается огромным мыльным пузырём, что вот-вот лопнет.

– Ты надо мной? – Всё же лопнул.

– Нет, над твоими словами. Ты ещё девчонка совсем. Наивная.

– То, что мне неизвестны значения бандитских наколок, ни о чём не говорит, – встаю в оборону. – А откуда у тебя такие познания?

– Приходится быть многозадачным. – Непринуждённо пожав плечами, Кай возвращает на лицо былое выражение. – Чтобы тренировать наблюдательность, нужно о многом знать.

Надо бы тоже начать тренироваться, чтобы не чувствовать себя умственно отсталой по сравнению с ним.

– Что у тебя здесь? Умираю, хочу есть. – Хлопаю по спортивному рюкзаку, стоящему между нами.

– Кстати. Как твоя спина?

– А при чём здесь спина?

– Мы антибиотики не успели вколоть. Покажи спину.

– Всё с ней нормально, – отмахиваюсь я. Ещё не хватало ныть, чтобы Кай впрямь считал меня маленькой плаксивой девочкой. Я сильная и докажу ему это!

– Покажи спину, Никки, – давит он, сделав ударение на моём имени. Так странно слышать его в уменьшительной форме. Брутальным голосом оно звучит особенно ласково.

Вздохнув, покорно поворачиваюсь полубоком и задираю футболку, надеясь, что хотя бы одной проблемой будет меньше.

– Твою мать… На ближайшей заправке остановимся, заодно подкрепимся чем-нибудь.

Его «твою мать» напрягает. Про укол вовсе молчу. Его будет делать он?

«Нет, Николь, сделай сама или попроси случайного водителя на заправке», – отвечаю себе на тупейший вопрос.

***

Кайден

– Щиплет? – уточняю между делом, обрабатывая пострадавшую спину Николь спиртовой салфеткой, купленной вместе со шприцами и препаратом.

Терпит. Вижу ведь, что вся напряглась и сжалась, но тщательно маскирует своё состояние. Ссадина глубокая, но внешне выглядит сносно, просто желательно, чтобы затянулась побыстрее. В той местности, куда мы едем, условия, мягко говоря, нестерильные.

– Немного, – сознаётся, закусив губу.

Кушетки у нас нет, а проводить эти манипуляции на улице было бы странно и неумно. По моей просьбе Никки улеглась на оба сиденья. Голова повёрнута вправо к рулю, что даёт возможность отчётливо проследить её мимику: она напугана. Уколов боится?

Или меня?

Внутренне усмехаюсь на последнем предположении. Говоря на чистоту, мне по кайфу то, что я наблюдаю. Уверен, это ненадолго, но сейчас покорность и смирение вытеснили ту часть Николь, что постоянно сопротивляется и лезет на рожон. В нашем тандеме «босс-подчинённый» меня устраивает только первая роль, и то, что это принимается беспрекословно (почти беспрекословно), не может не радовать. Если бы всё было наоборот, на нас уже напялили бы оранжевые робы