– Когда прибыли все остальные? Доктор Темплетт и миссис Росс? – спросил Аллейн.

– Они не появлялись до половины седьмого, – ответил Генри. – Дина очень волновалась, и мы тоже. В конце концов она позвонила в коттедж миссис Росс. Дозвонилась с большим трудом. Телефон в ратуше соединен с домом пастора. Когда же мы все-таки пробились в коттедж миссис Росс, то трубку не взяли. Мы узнали таким образом, что она уже ушла.

– Она пришла с доктором Темплеттом?

– О да, – пробормотала мисс Прентис.

– Телефон находится в вашей гримуборной, не так ли, мистер Джернигэм?

– В нашей с Генри. Она у нас одна на двоих. Мы всегда были рядом с телефоном.

Тишину воскресного утра нарушил звон колоколов. Мисс Прентис встала.

– Спасибо вам большое, – поблагодарил всех инспектор. – Думаю, у меня теперь есть общее представление о том, как вы провели эти два дня. В пятницу днем мисс Прентис пошла в церковь, мистер Джернигэм охотился, мистер Генри Джернигэм отправился на прогулку. Возвращаясь из церкви, мисс Прентис увидела мистера Джернигэма и мисс Коупленд, которые случайно встретились на Топ-Лейне. Это было около трех часов. Мистер Генри Джернигэм вернулся домой окольным маршрутом, мисс Прентис – той же верхней дорогой, а потом пошла в свою комнату. В пять у вас был прогон ролей в этой комнате, и все видели «кольт». Вы трое обедали дома и больше никуда не выходили. В пятницу после полудня несколько ваших помощников из Молодежного общества работали в течение часа в ратуше. Предположительно в два часа тридцать минут, когда мисс Прентис проходила мимо, они уже закончили. Вчера утром, то есть в субботу, доктор Темплетт и миссис Росс заезжали сюда за галстуком. Вы все пошли в ратушу, а вы, сэр Джослин, поехали в Грейт-Чиппинг. Все вернулись к ленчу. К этому моменту пианино было на своем месте, задрапированное и украшенное горшками с геранью. Днем мистер Генри Джернигэм поднялся на Клаудифолд и вернулся назад. Насколько мне известно, только доктор Темплетт и миссис Росс заходили в ратушу вчера днем. В шесть часов пятнадцать минут вы все прибыли на спектакль.

– Великолепно, сэр! – похвалил инспектора Генри.

– Ох, да, я все записал, – заметил Аллейн. – У меня очень плохая память. – Что насчет ваших нот, мисс Прентис? Когда вы поставили их на пианино?

– Утром в субботу, конечно же.

– Понятно. До этого они находились здесь?

– Нет, – откликнулась дама. – Не здесь, знаете ли.

– Где тогда?

– В ратуше, естественно.

– Они постоянно там?

– Нет, – ответила мисс Прентис, широко открыв глаза. – Зачем же?

– Не знаю. Когда вы отнесли их в ратушу?

– В четверг вечером, перед генеральной репетицией, разумеется.

– Ясно. Вы играли в тот вечер?

– Нет.

– Боже праведный! – воскликнул Джослин. – Почему, черт подери, ты не можешь говорить по существу, Элеонор? Она не смогла играть в четверг вечером, потому что ее палец был похож на тухлую сосиску, – объяснил эсквайр.

Мисс Прентис одарила инспектора мученической улыбкой, покачала головой, глядя на перевязанный палец, и с беспокойством посмотрела на часы.

– Гм, – произнесла она с грустью.

– Что ж, – продолжил старший инспектор. – Ноты были в ратуше начиная с четверга. На пюпитр вы поставили их вчера утром. И никто из вас не заходил туда до начала спектакля. Хорошо.

– Ну, я думаю, что мне… Джослин, дорогой, это первый колокол, не так ли? – осведомилась Элеонор.

– Простите, – вмешался Аллейн. – Но мне нужно поговорить с вами, мисс Прентис. Возможно, вы позволите мне отвезти вас в церковь. А если нет…

– Ох, – взволнованно отреагировала на это предложение мисс Прентис. – Спасибо. Боюсь, что не смогу…