Не поворачивая головы, он медленно перевел на нее взгляд, но потом пошевелился, чтобы ему было удобнее смотреть на нее, и на его изборожденном морщинами, усталом лице появилось подобие улыбки.

– Привет, малышка, – его речь была невнятной, но Рафаэлла понимала его, а улыбка, ставшая после инсульта искривленной, неизменно болью отдавалась в ее сердце, – ты прекрасно выглядишь, – последовала долгая пауза, – много лет назад у моей матери была такая же шляпка.

– Мне кажется, на мне она выглядит глупо, но… – Она передернула плечами, как истинная француженка, и слабо и нерешительно улыбнулась. Но улыбались только ее губы. До глаз улыбка доходила очень редко. А его глаза и вовсе больше не улыбались, разве только в редких случаях, когда он смотрел на нее.

– Ты сегодня уезжаешь?

Он выглядел встревоженным, и она снова подумала, что, может быть, стоит отменить поездку.

– Да. Но, дорогой, ты хочешь, чтобы я осталась дома?

Он покачал головой и снова улыбнулся:

– Нет. Ни за что. Я хочу, чтобы ты уезжала почаще. Это идет тебе на пользу. Ты встречаешься с…

На мгновение взгляд его стал отсутствующим, словно он силился что-то вспомнить, но это воспоминание ускользало от него.

– …с моей мамой, тетей и двумя кузинами.

Он кивнул и закрыл глаза.

– Тогда я уверен, что с тобой все будет в порядке.

– Со мной всегда все в порядке.

Он снова кивнул, очень устало, и она поднялась с кресла, наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, и осторожно выпустила его руку из своей. На мгновение ей показалось, что он стал засыпать, но внезапно он открыл глаза и встретился с ней взглядом.

– Береги себя, Рафаэлла.

– Обещаю. И я буду звонить тебе.

– Это не обязательно. Почему бы тебе не забыть обо всем и не развлечься немного?

С кем? С ее матерью? С тетей? Она подавила вздох.

– Я очень скоро вернусь. И все знают, где меня найти, если я тебе понадоблюсь.

– Ты мне не понадобишься… – Он улыбнулся. – Во всяком случае, не настолько, чтобы испортить тебе поездку.

– Ты никогда бы не смог испортить что-то для меня, – прошептала она и наклонилась, чтобы снова поцеловать его, – я буду скучать по тебе.

На этот раз он покачал головой и отвернулся:

– Не нужно…

– Любимый…

Ей пора было уходить, чтобы успеть на самолет, но почему-то ей казалось неправильным вот так оставлять его. Эти сомнения всегда терзали ее. Была ли она вправе оставлять его? Может, стоило отложить поездку?

– Джон Генри… – Она дотронулась до его руки, и он снова повернулся лицом к ней. – Мне пора уходить.

– Все в порядке, малышка, все в порядке, – в его взгляде читалось прощение, и на этот раз он обхватил ее молодую руку своими искривленными пальцами, которые когда-то были такими нежными и сильными, – удачной тебе поездки.

Он попытался вложить в эти слова как можно больше убежденности и покачал головой, увидев слезы на ее глазах. Он знал, о чем она думала.

– Иди. Со мной все будет в порядке.

– Обещаешь?

Ее глаза были влажными от слез, и он очень нежно улыбнулся ей и поцеловал ее руку.

– Я обещаю. А теперь будь хорошей девочкой и иди. Постарайся развлечься. Обещай мне купить себе что-нибудь эпатажное и необыкновенно красивое в Нью-Йорке.

– Например?

– Меховую шубку или потрясающую драгоценность, – на мгновение в его глазах отразилась тоска, – что-нибудь, что ты хотела бы получить от меня в подарок.

Он посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

Она покачала головой; по ее щекам катились слезы. Но это делало ее еще красивее, а черная вуалетка придавала таинственности взгляду.

– Я никогда не смогу быть такой щедрой, как ты, Джон Генри.