– Кстати, а сколько сейчас?

Я принялся за еду. Девушка достала из джинсов телефон, посмотрела на экран.

– Половина третьего.

– Ого! Долго же вы ждали, пока я очухаюсь.

– На самом деле не очень. Да и болтать с Семёном было довольно интересно.

Я бросил взгляд на планшет, лежащий на подоконнике. Почему он вообще её впустил?

– Я так понимаю, мой адрес вы нашли на просторах интернета.

Она кивнула.

– И решили продолжить наше знакомство. Хотя вчера я приглашал вас на ужин. Могли просто дождаться, пока закончится сессия. Я вас искал после, между прочим.

– Извините, что так внезапно исчезла. Но мне позвонил папа, он очень хотел поделиться подробностями вашей встречи.

– Допустим, – я доел, встал и отнёс тарелку в раковину. – А на следующий день приехали ко мне сами. Позвонили в дверь. Гостеприимный брат Семён вам открыл, и вы мило общались, пока я не проснулся. А, да – ещё решили меня накормить. За это спасибо. Было очень неожиданно вкусно для обычной яичницы.

– Почти так. Только сначала я попыталась вскрыть дверной замок, а Семён меня чуть не убил.

После ночного происшествия в последнее я мог поверить легко. Но зачем ей ломиться ко мне в квартиру?

– Я была уверена, что с вами что-то случилось, – словно прочитав мои мысли, сказала Кристина. – Везде, где появляется холодный дым, кто-нибудь умирает.

А вот это уже интересно. Я посмотрел на девушку с явным любопытством. Почти наверняка она имела в виду туман, в который меня пытались загнать твари. Но то было ночью. Неужели он до сих пор висит в коридоре? Я бы почувствовал. Наверное. И как она может его видеть? И снова одни вопросы! Где-то я это уже проходил… Но вслух спросил только:

– Холодный дым?

– Да, я иногда чувствую, вижу… разные вещи… Как правило, связанные со смертью или странными существами, которые прячутся в тенях. Отец говорит, вероятно, из-за родовой травмы. Это называется асфиксия. Знаете, когда пуповина обматывается вокруг горла ребёнка.

Я кивнул.

– В моей медкарте написали, что я была мертва шесть минут. С медицинской точки зрения невозможно, конечно. Но тем не менее это так. Мама говорила, что я начала кричать, только когда врач констатировал смерть.

– И давно у вас эти видения?

– Сколько себя помню. Сначала было страшно, потом привыкла.

– И вы увидели возле моей двери этот странный дым?

– Скорее его остатки. Я бы, может, и не заметила, но после него всегда остаётся неприятный озноб. Я запаниковала, начала вам звонить, стучать. А потом решила поковыряться в замке на удачу. Тогда уже дверь открылась и меня затащило внутрь.

С подоконника поднялся планшет, лёг на стол между нами.

– Повезло, что я её узнал.

Кристина кивнула, соглашаясь.

– Что у вас тут произошло? Кстати, как рука? Выглядела она не очень. Я забинтовала, как смогла, но лучше показать врачу, наверное.

– Так это вы? – я удивлённо вскинул брови.

– Ну да. Семён меня проводил к вам, пока вы спали.

– Спасибо ещё раз. По правде говоря, жжёт и местами чешется.

Я положил руку на стол и стал аккуратно снимать бинты.

– Знаете, Кристина, в трусах вы меня видели уже, повязку наложили и даже сделали завтрак. Давайте на «ты» перейдём.

– Давайте, – она улыбнулась. – То есть давай.

– Вот и отлично. А ночью у нас были очень странные и неприятные гости. И они оставили после себя такой же неприятный подарок.

Я внимательно изучал предплечье. Кожа на нём была тёмно-красного цвета с тонкими чёрными прожилками. Местами она загрубела, покрывшись сухой коркой.

– Я, конечно, не специалист, но похоже на обморожение. Сильное.

Семён чуть толкнул меня в грудь, давая понять, чтобы я откинулся на спинку стула. Приподнял руку и осторожно покрутил. Я почувствовал слабое тепло от его прикосновений. Кожа в нескольких местах порозовела и начала разглаживаться. Чёрные извилистые нити не ушли, но стали заметно бледнее.