– Вчера доставили пациентку, – медленно, словно все еще размышляя, стоит ли откровенничать, ответил на вопрос Алсу Мономах. – Перелом протезированной шейки бедра.

– Вот же черт! – не сдержалась молодая женщина. – Сколько ей лет?

– Семьдесят четыре.

– О.

– Вот именно. Протез – вдребезги! Ставили его у нас, семь лет назад.

– В травматологии?

Он кивнул.

– А почему тогда к вам доставили?

– Тактаров сказал, «свободных коек нет».

– Ну да, бесплатных нет свободных! – скривилась Алсу. – Все в курсе, что коек нет, поскольку отделение забито платными пациентами, и врачи, включая самого Тактарова, трудятся в поте лица, рубя «капусту» – конечно, у них нет возможности заниматься больной, поступившей по ОМС!

– Вот я и пытаюсь перевести пациентку, но пока не выходит, – хмуро кивнул Мономах.

– Но Тактаров же не может не понимать, что она лежит не по адресу? Что вам с ней делать?

– Он предлагает удалить протез и все вычистить, но это же не выход!

– Разумеется, нужна замена протеза.

– Квот давно не сбрасывали, и Тактаров не желает возиться, – подытожил Мономах. – А ведь это он, лично, ставил ей титановый сустав!

Алсу понимала, что единственный выход в подобном случае – обратиться напрямую к главврачу: только он может обязать Тактарова взять пациентку. То, что зав травматологией – личный друг главврача, знают все. Выходит, жаловаться и требовать справедливости не имеет смысла.

– И что вы будете делать? – поинтересовалась она.

– Понятия не имею… У вас-то ко мне какой вопрос?

Алсу и забыла, зачем пришла!

– Я насчет вашего пациента, Газарова.

– Он не мой, а Карповича. Так что с ним?

– Нельзя оперировать, надо подождать.

– Так плохо?

– Газаров – кардиологический больной, ему, по-хорошему, нужно у нас лежать.

– Ну, Алсу Азатовна, не мы же его силком заставляем – его к нам направили! – развел руками Мономах. – Операция ему показана, но раз вы говорите – нельзя… Вы же понимаете, у нас не отель, и держать непрофильных больных я не имею права. Раз оперировать невозможно, значит, по идее, нужно отправлять его домой. Или к вам перевести?

– Думаю, это можно сделать, – кивнула Алсу. – Найдем для него койку. А потом – снова к вам.

– Отлично!

Она видела, как складки вокруг рта зава ТОН разгладились, и порадовалась, что пусть и совсем чуть-чуть, но облегчила ему существование. Алсу знала, что Мономах переживает непростое время. Он проработал в больнице восемнадцать лет, умудрившись не испортить отношения с коллегами и завоевать уважение персонала. Однако с приходом нового главврача полгода назад многое изменилось, и не в лучшую сторону. «Новая метла» сама по себе является источником стресса, а «метла» в лице Тимура Айдаровича Муратова мела всех без разбора. То и дело Алсу с сожалением выясняла, что очередной коллега, хороший специалист, уходит, не поладив с начальством, а на его место берется темная лошадка, зато – знакомый Муратова. Со спецотделением ТОН и его заведующим у Муратова сложились «особые» отношения. Путем несложных умозаключений она могла предположить, что проблема заключалась в двух вещах. Первой был бывший главный, Павел Афанасьевич Лаврушин, чье место занял Муратов. Случилось это по состоянию здоровья первого, иначе последнему не видать бы должности как своих ушей – во всяком случае, в этой больнице, считавшейся одной из лучших в городе. Именно Лаврушин перетащил Мономаха сюда и взял над ним шефство, помогая и поддерживая молодой талант, который он сумел вовремя разглядеть. Алсу не знала, какие отношения связывали Лаврушина и Муратова, но догадывалась, что они знакомы – и, скорее всего, друг друга недолюбливают. Второй причиной пристального внимания главврача наверняка являлся своеобразный характер Мономаха. С ним можно договориться, но горе тому, кто попытается подмять его под себя – ни угрозами, ни авторитетом надавить на зава ТОН невозможно. Вот потому-то с самого первого дня занятия Муратовым новой должности между ним и Мономахом началось противостояние, которое рано или поздно должно чем-то закончиться.