Нужно навести «резкость» в глазах, чтобы зацепиться взглядом за задвижку и цепочку.

Открываю, грубо пихая дверь коленом от себя.

Нет, нужно прекращать так жестко закидываться всяким дерьмом.

Потому что Страшилка мерещиться мне даже там, где не должна.

— Рэйн? – Ее голос звучит удивленно, как будто она сама не в курсе, почему оказалась в моей башке.

— Иди ты на хуй, - пьяно и зло смеюсь ей в лицо. – Тебя здесь нет.

Она хмурится очень строго. Как та птичка из старого мульта, которая добровольно влезла в пасть крокодилу, чтобы почистить ему зубы от всякого говна.

Пытаюсь закрыть дверь и сохранить остатки разума, но моя фантазия успевает нырнуть внутрь.

Скалюсь.

— Ну и что дальше? Встанешь на колени и отсосешь мне? Или потрахаемся?

Толкаю ее к стене.

Знаю, что руки пройдут сквозь образ, даже если он выглядит чертовски реальным.

Но вместо этого наталкиваюсь на узкие плечи.

Пальцы сжимаются на тонких костях.

Страшилка вздрагивает, охает, когда грубо вдавливаю ее спиной в стену.

Мотаю головой, пытаюсь расчленить реальность и сбои в мозгу.

— Как ты тут…

Не хочу знать.

Даже если я прямо сейчас окончательно теряю связь с реальностью – ну и что?

Лучше всю жизнь провести в дурных фантазиях вот с ней, сидя в смирительной рубашке в комнате с мягкими стенами, чем жить непонятно ради чего.

— Рэйн… - Монашка слабо, но сопротивляется. Совсем как настоящая. – Подожди, Рэйн.

— Ты пришла ко мне ждать? – пытаюсь найти ее губы, но она каким-то дьявольским образом выкручивается и сбегает, проскальзывая у меня под подмышкой.

Видимо, мне не судьба поиметь ее даже в своих больных фантазиях.

— Располагайся, - откланиваюсь в пояс, чуть не падая от слишком резкого движения.

Иду мимо, но снова наталкиваюсь на то, что не может быть физически реальным – ее плечо.

Останавливаюсь.

Поворачиваю голову в ответ на ее пристальный взгляд снизу-вверх.

У нее такие глаза – сдуреть просто.

Такие яркие, что хочется заслониться как от слепящего солнца.

— Красотка, тебя же здесь все равно нет. – Собственный голос звучит как-то обреченно. Даже противно, как мне жаль, что именно эта фантазия неосуществима. – Не надо корчить трагические глазки.

— Рэйн. – Я чувствую тонкие теплые пальцы поверх своей ладони. – Ты плохо выглядишь. Пойдем, тебе нужно прилечь.

Она настоящая. Или нет?

Это последнее, о чем думаю, когда поддаюсь и даю уложить себя в кровать.

20. Глава двадцатая: Анфиса

Глава двадцатая: Анфиса

Рэйн, запрокинув руку за голову, лежит на смятых простынях.

Старая футболка задралась выше пупка. Он болезненно худой, но косые мышцы живота оформлены как у атлета. Старый шрам от аппендицита выглядит одновременно как что-то уродливое и бесконечно правильное. Как будто Господь придумал аппендицит только для того, чтобы однажды украсить им Рыжего Дьявола. 

Джинсы расстегнуты, и я, прикрывая глаза, быстро накидываю на мальчишку одеяло.

Он даже не шевелится. Сквозь приоткрытые губы дышит рвано и хрипло.

Отхожу на пару шагов, пока не наталкиваюсь спиной на стену.

Хочется сбежать. Инстинкт самосохранения орет, что то, что я собираюсь сделать – неправильно и плохо. И что я не имею никакого права так поступать.

Трусливо кошусь в сторону двери.

Потом на часы.

У меня не очень много времени.

Пару часов назад я сказала, то хочу помолиться и попросила водителя отвезти меня в ту церковь, где мы с Рэйном встретились впервые.

Это была чистая интуиция.

Попытка сунуть руку в стог сена и вытащить иглу. С первого раза.

Святой отец сразу «опознал» мальчишку. Сказал, что парень запутался, но часто приходит сюда, потому что живет неподалеку. Потом отыскал какого-то мальчишку из тех, что подъедаются возле церкви, и тот за пару купюр вызвался меня провести.