— Марк молодец. – Вытягиваю ноги перед собой, занимаю расслабленную позу, в уме подсчитывая количество нолей на всех моих счетах.

Эх, Марк, Марк…

Мужик молча кладет на столик визитку: ни названий, ни координат, только номер телефона и английская буква «W» внутри восьмигранника.

Типа, замаскировались.

— У меня нет лондонской визы, мистер Безымянный, - кричу в спину всем троим, когда слаженной шеренгой идут к двери.

— Это совсем не проблема, мистер Эр.

 Когда дверь за ним закрывается, откидываюсь на спинку кресла, задираю голову к потолку и фантазирую о том, как мог бы провести сегодняшний день. Рвануть в клуб, набраться там до потери сознания? Вызвонить Ангелочка и натрахаться до пустых яиц? Или, может, просто выспаться?

Закрываю глаза.

Отпускаю мозг, чтобы голова сама решила, чего ей хочется, и договорилась с телом без моего участия. Я так вымотался со всеми этими кодами, цифрами и игрушками в шпионов, что мыслительных способностей хватит разве что на написание парочки СМС.

Ангелочку.

Или нет?

За закрытыми веками мелькают неясные образы: полуголые девицы, бассейны, ванны из шампанского, пистолеты и гангстерские золотые цепи толщиной в палец. Когда работаю, люблю, чтобы по телеку крутились яркие картинки под американский рэп. Мне так лучше думается.

А когда «переберу» с фоном, потом неделю это дерьмо торчит в башке, и иногда вообще не понятно, где реальность, а где судороги уставшего серого вещества.

Но за всей этой мишурой и блестками есть что-то еще.

Фигура. Силуэт.

Идеально ровная спина, полуповорот головы с острым вздернутым подбородком, неоформленные губы.

Я мотаю головой, пытаюсь выбраться из кресла, чтобы сделать себе чай и вырубиться на пару суток, но сила притяжения утаскивает обратно.

В моих фантазиях силуэт Страшилки становится более оформленным.

Приближается.

Наклоняется, и я почти чувствую прикосновения призрачных пальцев к моим лежащим на подлокотниках кресла рукам. Она словно приковывает меня, лишает воли и способности сбежать. Фантазия, но я пасую перед ней, как слабак.

— Анфиса, - тяну нараспев, из-под ресниц наблюдая за тем, как сверкают ее глаза. – Брысь из моей головы.

Она молчит.

Только проводит языком по нижней губе, и я болезненно стискиваю зубы от острого желания сделать то же самое.

Но я ведь не совсем спятил.

Ее нет здесь.

Она лежит в постели Островского: чопорная, правильная, пахнущая ладаном как монашка. Вся такая идеально чистенькая, что в ее сторону страшно дышать.

Какого хрена я ее не трахнул?

Она же была совсем рядом, здесь – только бы пошире развести ноги.

Откидываю голову до болезненной тяжести в затылке, расстегиваю молнию на джинсах.

Я спятил.

Да ну и по хер.

Интересно, она вспоминает обо мне, когда Островский вставляет в нее член? Вспоминает, что в той же самой постели я был рядом, и она – я чувствовал – дрожала подо мной как локальное землетрясение?

Кто-то стучит в дверь.

Противный звук, который заставляет мою пугливую Монашку покраснеть, как будто она реальная и нас застукала мать-настоятельница. Смеюсь, мысленно уговаривая ее не обращать внимания и сойти с ума вместе со мной, но она поджимает губы и ныряет обратно в пеструю толпу полуголых девок, чернокожих рэперов и какого-то некрасивого блядства.

Я точно перебрал с энергетиками. И вообще всем.

— Идите все на хуй! – ору через всю комнату, когда стук повторяется вновь.

Как мышь скребется.

Надеюсь, это заявилась не моя вторая подружка, потому что оставленный Ангелочком засос до сих пор держится на коже как прибитый.

И снова стук.

Еле-еле, шатаясь, встаю и, придерживаясь рукой за стену, бреду в коридор, стараясь не наступить во весь тот срач, который валяется под ногами. Мне двадцать, я не должен быть чистюлей. Но когда в голове прояснится, нужно бы вызвать клининговую компанию, чтобы превратили мою берлогу во что-то пригодное для жизни.